WinNavigator

Frigate

Norton Commander

WinNC

Dos Navigator

Servant Salamander

Turbo Browser

Winamp, Skins, Plugins

Необходимые Утилиты

Текстовые редакторы

Юмор

File managers and best utilites

Сталинградский Котёл 1942 г. Сталинградский котел

Сталинградский «котёл» » Военное обозрение

23 ноября 1942 года, на пятые сутки после начала контрнаступления в районе Калач — хутор Советский войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов замкнули кольцо окружения вокруг сталинградской группировки противника. Паулюс предложил Гитлеру отвести войска 6-й армии с позиций на Волге, шансы на прорыв части группировки ещё были, пока кольцо советских войск не уплотнилось. Однако верховное немецкое командование, не желая отступать, оставило армию Паулюса в «котле», пообещав деблокировать окруженные войска.

22 ноября

22 ноября колонны штаба 6-й немецкой армии прибыли в Нижне-Чирскую, где находились Паулюс и начальник штаба армии Шмидт. Так же был генерал-полковник Гот, командующий 4-й танковой армией. В это время от Гитлера была получена радиограмма. Гот со своим штабом отзывался для выполнения других задач. Паулюсу и Шмидту приказали немедленно вылететь в пределы образующегося «котла» и вблизи станции Гумрак разместить командный пункт армии. Также стало известно, что 14-й танковый корпус генерала Хубе, который должен был приостановить продвижение русских войск, атаковав их с фланга, оттеснен к востоку от Дона, как и 11-й армейский корпус. Важный в стратегическом отношении мост через Дон у Калача отдан без боя. Путь на юг — путь отступления 6-й армии — в значительной мере был перерезан. Передовые отряды русских выходили к Калачу.

Советские войска продолжали развивать наступление. Для соединения с войсками Сталинградского фронта, двигавшимися с юго-востока, подвижные соединения Юго-Западного фронта должны были с ходу форсировать р. Дон. Единственная мостовая переправа через Дон в полосе наступления 26-го и 4-го танковых корпусов была у хутора Березовский в районе г. Калач. Немцы также отлично понимали значение этого пункта. Для прикрытия подступов к мосту в районе Калач немцы заняли плацдарм на западном, высоком берегу Дона, обращенный фронтом в тыл, так как считалось, что советские войска попытаются занять Калач. Мост был подготовлен к уничтожению. Однако враг не сумел ни удержать мост в своих руках, ни взорвать его.

Советские танки Т-34 с солдатами на броне на марше в заснеженной степи во время Сталинградской операции. Источник фотографий: http://waralbum.ru/

В ночь с 21 на 22 ноября 26-й танковый корпус занял населенные пункты Добринка и Остров. Командир корпуса Родин решил воспользоваться темнотой для внезапного захвата мостовой переправы через Дон. Выполнение этой задачи было поручено передовому отряду под командованием командира 14-й мотострелковой бригады подполковника Г. Н. Филиппова. В состав передового отряда вошли: две мотострелковые роты 14-й мотострелковой бригады, пять танков 157-й танковой бригады и бронемашина 15-го отдельного разведывательного батальона. В 3 часа ночи 22 ноября передовой отряд на большой скорости начал движение по дороге Остров — Калач. Подполковник Филиппов повел отряд автомобилей и танков с включенными фарами, чтобы обмануть противника. Действительно, немцы приняли колонну за своих (немецкую учебную часть, оснащенную трофейными русскими танками) и вражеская оборона была пройдена без единого выстрела. В тылу у противника отряд встретил повозку местного жителя, который показал дорогу к переправе и рассказал о системе защиты немцев. В 6 часов, спокойно подойдя к переправе, часть отряда прошла на машинах через мост на левый берег Дона и ракетой дала знак остальным. В коротком внезапном для врага бою охрана моста была перебита. Отряд занял мост, а затем даже сделал попытку с ходу овладеть городом Калач. Противник оказал организованное сопротивление и попытался отбить переправу. Отряд Филиппова занял круговую оборону и стойко отбивал все атаки превосходящих сил врага, удерживая мост до подхода своего корпуса.

В этот день главные силы 26-го корпуса вели серьёзные бои на рубеже совхоза «Победа Октября» (15 км западнее Калача) и «10 лет Октября». Здесь противник, опираясь на заранее подготовленный противотанковый район, оказал упорное сопротивление продвижению частей корпуса к переправе. Немцы использовали ранее поврежденные танки, которые были превращены в неподвижные огневые точки. Только к 14 часам, совершив обходный маневр, 157-я танковая бригада смогла взять высоты 162,9 и 159,2. Противник понёс большие потери и отступил. 19-я танковая бригада полковника Н. М. Филиппенко, преодолевая сопротивление противника, к 17 час. часть сил вышла к переправе через р. Дон, которую удерживал передовой отряд корпуса. К 20 час. бригада в полном составе переправилась через Дон и сосредоточилась в лесу северо-восточное Калача. 1-й танковый корпус также успешно наступал. Танковые бригады 4-го танкового корпуса переправились через Дон по захваченному мосту у хутора Березовский и закрепились на восточном берегу. Тем временем кавалерийские и стрелковые части Юго-Западного фронта закрепляли достигнутые успехи. Часть сил фронта вела боевые действия по уничтожению войск врага, которые оказались в тылу быстро наступающих советских подвижных соединений.

23 ноября. Сталинградский «котёл»

В этот день была полностью блокирована группировка противника в районе Базковского, Распопинской, Белосоина. В кольце стрелковых частей 21-й и 5-й танковой армий оказались дивизии 4-го и 5-го румынских корпусов (5-я, 6-я, 13-я, 14-я и 15-я пехотные дивизии). Румыны ещё отбивались, надеясь на помощь извне. Однако эти надежды не оправдались. Ещё в ночь с 22 на 23 ноября южнее Головского капитулировала часть сил из окруженной группировки. Среди взятых советскими войсками в плен румын находились командир 5-й пехотной дивизии генерал Мазарини, командир 6-й пехотной дивизии генерал Ласкар, начальник штаба 6-й пехотной дивизии подполковник Камбре и другие командиры. Оставшиеся румынские войска отбивались в Распопинской. К исходу дня бригадный генерал Траян Стэнеску, командовавший окруженными румынскими войсками, выслал парламентеров для переговоров о сдаче в плен.

Румынам изложили условия капитуляции: всем солдатам и офицерам, сдавшимся в плен, гарантировалась жизнь, хорошее обращение и сохранность личных вещей при каждом. Всё вооружение, а также конский состав, обозы и другое военное имущество подлежали сдаче советским войскам. В ночь с 23 на 24 ноября, а затем весь день 24 ноября румыны сложили оружие и сдались. Затем колонны пленных двинулись в тыл. Всего в районе Распопинская было взято в плен 27 тыс. солдат и офицеров противника, а также захвачено значительное количество вооружения и других военных трофеев. Освободившиеся после ликвидации распопинской группировки стрелковые части 21-й и 5-й танковой армий продолжали движение в юго-восточном направлении, укрепляя фронт войск на западном берегу Дона.

Танкисты 24-го советского танкового корпуса на броне Т-34

В этот же день советские войска освободили Калач. В 7 часов утра 19-я танковая бригада 26-го танкового корпуса начала атаку гарнизона противника в г. Калач. К 10 часам советские танки ворвались в город, но немцы упорно сопротивлялись. Они остановили наступление наших войск на северо-западной окраине города. Тогда на помощь атакующим пришли подразделения 157-й танковой бригады, которые к этому времени выдвинулись на правый берег Дона. Мотострелковые подразделения бригады стали переправляться через Дон по льду и затем атаковали врага с юго-западной окраины Калача. Одновременно подтянутые к высокому правому берегу Дона танки открыли огонь по огневым точкам врага и скоплению его машин. Противник не ожидал удара с этой стороны и дрогнул. Снова атаковали наши войска и на северо-западной окраине города. К 14 часам г. Калач был освобожден.

Остальные подвижные соединения фронта также успешно наступали, ломая сопротивление врага и освобождая населенные пункты. «Все попытки противника помешать окружению оказались запоздалыми, — отмечал К. К. Рокоссовский. — Соединения гитлеровцев, танковые и моторизованные, перебрасываемые из района Сталинграда к месту образовавшегося прорыва, вводились в бой по частям и, попадая под удары наших превосходящих сил, терпели поражение. С ними получалась та же картина, что и с частями Красной Армии в боях в большой излучине Дона. Не приняв вовремя кардинального решения на отход, немецко-фашистское командование, как в свое время и наше, пыталось наложить мелкие «заплатки» на все расширяющуюся огромную брешь на Сталинградском направлении».

65-я армия Донского фронта в течение 20 — 23 ноября своими правофланговыми соединениями совместно с 3-м гвардейским кавкорпусом 21-й армии Юго-Западного фронта овладела населенными пунктами Цимловский, Платонов, Орехов, Логовский, Верхне-Бузиновка, Голубая, Венцы. Разбитые немецкие войска, включая 14-ю танковую дивизию, отступали к Сталинграду. 24-я армия, ведя наступление вдоль левого берега Дона, натолкнулась на сильную оборону врага, поэтому большого успеха не имела.

Войска ударной группировки Сталинградского фронта решили свою основную задачу. Прорвав фронт на левом фланге 4-й румынской армии, стрелковые соединения 57-й и 51-й армий двигались вслед за своими подвижными соединениями — 13-м танковым и 4-м механизированным и 4-м кавалерийским корпусами. Немцы, пытаясь сдержать наступление 57-й армии, бросили в бой части 29-й моторизованной дивизии. Они имели небольшой успех, но в боях 21 — 22 ноября были разбиты. К исходу 22 ноября соединения 64-й и 57-й армий охватывали сталинградскую группировку противника с юга и юго-запада. Все пути отхода немцев на юг и юго-запад были закрыты.

В полосе наступления 51-й армии, на левом крыле ударной группировки фронта, впереди других наступающих соединений двигался 4-й мехкорпус генерала Вольского. Еще 20 ноября частями корпуса было занято Плодовитое, 21 ноября — ст. Абганерово и ст. Тингута. В результате наши войска перерезали железную дорогу Сталинград — Сальск, и прервали телеграфно-телефонную связь. Нарушена была работа основной магистрали, по которой сталинградская группировка вермахта получала подкрепления, технику и боеприпасы. 4-й кавкорпус, вошедший в прорыв вслед за соединением Вольского, совершал 65-километровый марш-маневр с задачей отрезать пути отхода противника на Абганерово. 13-й танковый корпус полковника Танасчишина продолжал двигаться на северо-запад, взаимодействуя с соединением генерала Вольского.

Пехотинцы 4-й румынской армии на отдыхе у САУ StuG III Ausf. F на дороге под Сталинградом

Днем 22 ноября части мехкорпуса Вольского, прорываясь навстречу войскам 5-й танковой армии генерала Романенко, овладели хутором Советский. В это время соединения 51-й армии и 4-го кавкорпуса, наступавшие на внешнем фланге окружения группировки противника, продвигались в направлении Котельниково. Войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов разделяло расстояние всего в 10 — 15 км после выхода 26-го и 4-го танковых корпусов в район Калача, а 4-го мехкорпуса — в район Советского. Немецкое командование, пытаясь сохранить путь к отступлению, бросило из-под Сталинграда к Калачу и Советскому 24-ю и 16-ю танковые дивизии. Однако наши войска отразили все вражеские контратаки. 23 ноября в 16 часов 45-я и 69-я танковые бригады 4-го танкового корпуса и 36-я механизированная бригада 4-го механизированного корпуса соединились в районе хутора Советский.

Таким образом, на пятые сутки после начала контрнаступления в районе Калач, хутор Советский войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов замкнули кольцо оперативного окружения вокруг сталинградской группировки противника.

Расчет советской пушки ЗиС-3 у завода «Красный Октябрь» в Сталинграде

Советский пулеметчик с ДП-27 в одном из разрушенных домов Сталинграда

Попытка с ходу уничтожить немецкую группировку

В окружении оказалась крупная группировка противника — 6-я и часть сил 4-й танковой немецких армий — в составе 22 дивизий общей численностью около 330 тыс. человек. Кроме того, в ходе наступления советские войска разгромили 3-ю румынскую армию, пять дивизий которой были уничтожены или взяты в плен, и нанесли серьезное поражение соединениям 4-й румынской армии. Разгромлен был также 48-й танковый корпус противника, составлявший его оперативный резерв.

При этом сплошного фронта не было. Общая протяженность внешнего фронта составляла свыше 450 км. Однако фактически прикрывались войсками только около 270 км. Минимальное удаление внешнего фронта от внутреннего составляло всего лишь 15 — 20 км (Советский — Нижне-Чирская и Советский—Аксай). Это было на самых опасных направлениях, где противник мог нанести деблокирующий контрудар. Сплошной линии обороны не было и у немцев. На фронте противника была пробита огромная брешь шириной свыше 300 км (от Боковской до оз. Сарпа).

23 ноября Паулюс, ещё не зная, что кольцо окружения сомкнулось, в радиограмме Гитлеру поставил вопрос об отходе с волжских позиций. «Армия окажется в ближайшее время на краю гибели, если не удастся, сосредоточив все силы, нанести поражение войскам противника, наступающим с юга и запада, — сообщал немецкий командующий. — Для этого необходимо немедленно снять все дивизии из Сталинграда и значительные силы с северного участка фронта. Неизбежным следствием этого должен быть прорыв в юго-западном направлении, поскольку такими незначительными силами невозможно организовать оборону восточного и северного участков фронта… Учитывая сложившуюся обстановку, ещё раз прошу предоставить мне свободу действий…».

24 ноября Гитлер отдал приказ держаться: «Войска 6-й армии временно окружены русскими… Личный состав армии может быть уверен, что я предприму всё для того, чтобы обеспечить нормальное снабжение армии и своевременно освободить её из окружения. Я знаю храбрый личный состав 6-й армии и её командующего и уверен, что вы все выполните свой долг». В это время часть сталинградской группировки ещё могла пробиться из слабого кольца окружения. Однако верховное командование, не желая отводить войска от Волги, оставило армию Паулюса в «котле», обнаружив полное непонимание катастрофы, которая произошла под Сталинградом и обрекая 6-ю армию на гибель. Немецкое командование готовилось к деблокаде 6-й армии. Для решения этой задачи стали формировать группу армий «Дон».

Стратегическая инициатива перешла в руки советского командования. Генерал-полковник А. М. Василевский, как представитель Ставки, вечером 23 ноября находился в войсках Юго-Западного фронта. Он обсудил с его командованием оперативную обстановку, а затем по телефону переговорил с командующими Сталинградским и Донским фронтами. Понимая, что противник попытается выручить свои войска, окруженные в районе Сталинграда, приняли решение как можно скорее ликвидировать окруженную группировку вермахта. Верховный Главнокомандующий утвердил оценку обстановки и предложения начальника Генерального штаба.

В ночь на 24 ноября войска получили директиву ударами по сходящимся направлениям на Гумрак расчленить окруженную группировку и уничтожить ее по частям. При этом с запада на восток должна была действовать 21-я армия Юго-Западного фронта, усиленная 26-м и 4-м танковыми корпусами; с севера — 65-я, 24-я и 66-я армии Донского фронта; с востока и юга — 62-я, 64-я и 57-я армии Сталинградского фронта. Операция обеспечивалась на внешнем фронте войсками 1-й гвардейской и 5-й танковой армий Юго-Западного фронта: они должны были закрепиться на занятых рубежах по рекам Кривая и Чир, преграждая путь врагу с юго-запада. С юга по линии Громославка, Аксай, Уманцево обеспечение операции возлагалось на 4-й кавалерийский корпус и стрелковые дивизии 51-й армии Сталинградского фронта.

С утра 24 ноября войска трех фронтов атаковали противника. 65-я и 24-я армии Донского фронта вели бои с целью окружения задонской группировки врага. 65-я армия П. И. Батова вела наступление в направлении на Вертячий, Песковатка. Немцы ожесточенно отбивались, переходили в контратаки, опираясь на хорошо подготовленную оборону. Продвинувшись за четыре дня наступления на 25 — 40 км, войска генерала Батова очистили от врага территорию малой излучины Дона. Главные силы армии в ночь на 28 ноября форсировали Дон.

Войска 24-й армии должны были выйти в район Вертячий, Песковатка и совместно с 65-й армией завершить окружение задонской группировки врага. Однако, несмотря на тяжелые бои, войскам этой армии не удалось решить эту задачу. Немецкое командование сумело в ходе напряженных борьбы с 24 по 27 ноября отвести свою группировку из малой излучины Дона к основным силам, окруженным под Сталинградом. Наступление 66-й армии Донского фронта, наносившей главный удар из района Ерзовки в направлении Орловки, также не привело к успеху. Её войскам удалось соединиться в районе пос. Рынок с группой полковника Горохова, но объединиться с основными силами 62-й армии не вышло. Противник хорошо закрепился в районе Орловки и активно отбивался. Немцы перебросили на северный участок из района Мариновки 16-ю и 24-ю танковые дивизии. 28 — 30 ноября тяжелые бои продолжались. Война советских 21-й, 65-я и 24-й армий смогли взять сильные опорные пункты противника — Песковатку и Вертячий. На других участках немцы удержались.

Таким образом, попытки с ходу рассечь и уничтожить окруженную группировку не принесли ожидаемых результатов. Немцы яростно дрались и отбили советские атаки. Оказалось, что был допущен серьёзный просчёт в оценке численного состава оказавшейся в «котле» немецкой группировки. Первоначально считалось, что окружили около 85 — 90 тыс. человек, а фактически было более 300 тыс. человек. Поэтому ликвидация мощной сталинградской группировки вермахта требовала более тщательной подготовки и истощения сил врага. Кроме того, необходимо было укрепить внешнее кольцо окружения и отразить удары врага с целью освободить армию Паулюса.

Советская механизированная часть во время наступления под Сталинградом

topwar.ru

Сталинградский «котёл»

22 ноября

23 ноября. Сталинградский «котёл»

Танкисты 24-го советского танкового корпуса на броне Т-34

Пехотинцы 4-й румынской армии на отдыхе у САУ StuG III Ausf. F на дороге под Сталинградом

Расчет советской пушки ЗиС-3 у завода «Красный Октябрь» в Сталинграде

Советский пулеметчик с ДП-27 в одном из разрушенных домов Сталинграда

Попытка с ходу уничтожить немецкую группировку

Советская механизированная часть во время наступления под Сталинградом

Автор: Самсонов Александр

myhistori.ru

Сталинградский Котёл 1942 г

19 ноября 1942 года навсегда сохранится в памяти немецких солдат и офицеров 6-ой армии как самый черный день из всех, что им довелось пережить. В этот день советские войска перешли в наступление и сразу же нанесли сокрушительный удар по румынским соединениям, находившимся на левом фланге нашей группировки. Это произошло в большой излучине Дона, южнее станицы Кременской.

Наступлению предшествовала тщательная подготовка, проведенная советским командованием в грандиозных масштабах. Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения советских войск в тот же день молниеносно обошли немецкую группировку с севера, а на следующий день – и с востока. Вся 6-ая армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось.

«Ошеломленные, растерянные мы не сводили глаз с наших штабных карт – нанесенные на них жирные красные линии и стрелы обозначали направления многочисленных ударов противника, его обходные маневры, участки прорывов. При всех наших предчувствиях мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы».[31] В войсках воцарилась паника. Подтверждением тому, являются события 21 ноября в Калаче. Тогда появление советских танков вызвало неразбериху в немецких частях, а важный в стратегическом отношении мост через Дон перешел в руки советских войск в целости и сохранности.

Вскоре обстановка окончательно прояснилась: 6-я армия и части 4-ой танковой армии – более 20 первоклассных немецких дивизий, составляющих четыре армейских и один танковый корпус – были полностью окружены. Вместе с ними в гигантский «котёл» попали дивизия ПВО и несколько крупных авиационных соединений; приданные артиллерийские подразделения резерва главного командования: два дивизиона самоходок и два минометных полка, с десяток отдельных саперных батальонов, а также многочисленные строительные батальоны, санитарные подразделения, автоколонны, отряды организации Тодта («Имперская трудовая повинность»), части полевой жандармерии и тайной военной полиции. Здесь же оказались и остатки разгромленной румынской кавалерийской дивизии, хорватский пехотный полк и, наконец, несколько тысяч русских военнопленных. Всего, таким образом, в окружение попало около 300 тысяч человек.

Помочь немецким дивизиям в Сталинградской «мясорубке» и растянутым по фронту незначительным силам на отсеченных позициях севернее Сталинграда в большой излучине Дона могли либо мощные подкрепления, либо своевременный отход, то есть сокращение линии фронта на его самом опасном, далеко выдвинутом вперед участке, сама конфигурация которого словно подсказывала противнику, где ему готовить решающий удар.

Сколь ни серьезна была с самого начала обстановка в «котле», первое время офицеры в штабных блиндажах в Песковатке не падали духом и даже сохраняли чувство некоторого превосходства над противником. Все их мысли были прикованы к предстоящему выходу из окружения. В тот момент никто не сомневался, что подобная операция будет успешно проведена, ведь еще недавно Гитлер заявлял: «Немецкие солдаты стоят на Волге, и никакая сила в мире не заставит их уйти оттуда!»[32] Накануне русского наступления он снова говорил об экономическом и политическом значении этой «гигантской перевалочной базы на Волге», захват которой «перережет жизненно важную артерию русских, лишив их тридцати миллионов тонн пшеницы, марганцевой руды и нефти». Более того, фюрер самонадеянно клялся «перед Богом и историей», что никогда не отдаст «уже захваченный» город. Можно ли было при такой установке Верховного главнокомандующего думать об уходе с берегов Волги и вообще об отступлении?

Черные дни декабря.

Беспокойная жизнь посреди унылой степи была не лишена своеобразной мрачной романтики. Хотя бомбёжки и воздушные бои над аэродромом давно уже стали обычным делом, это зрелище все же каждый раз притягивало множество людей. Иногда, забыв об опасности, они выбирались из своей землянки, чтобы посмотреть за захватывающую картину боя. Сидя среди снежных сугробов, они со странным чувством, в котором смешивались спортивный азарт, любопытство, бездумное желание развлечься, скрытый ужас, наблюдали за небесными поединками, в которых летчики сражались не на жизнь, а на смерть. Иногда, сраженный насмерть истребитель, охваченный ярким пламенем, метеором падал из голубой бездны зимнего неба, врезался в землю и огромный столб дыма на месте падения завершал еще одну из бесчисленных маленьких трагедий войны – гибель летчика и его машины.

Так, к концу декабря территория Питомника (10 км к западу от Сталинграда) была усеяна обломками сбитых самолетов чуть ли не всех типов. Они мирно лежали теперь рядом – верткие советские истребители и большие немецкие машины с переломленными крыльями или превращенные в груду металла. Много самолетов погибло при неудачном взлете. Непонятно как затесался сюда и совершенно обледеневший штабной «Физелер-Шторх». Но посреди этого обширного кладбища авиатехники все еще кипела лихорадочная работа, даже под землей. Снежные увалы, крыши землянок с дымившими трубами, на скорую руку замаскированные машины, стационарные радиостанции с частоколом мачт и антенн, здесь и там белевшие палатки – это производило впечатление призрачного посёлка, в котором люди, словно муравьи, копошились на земле и под землей.

Снабжение по воздуху абсолютно не оправдало возлагавшихся на него надежд, и солдаты вынуждены были не только сражаться с нечеловеческим напряжением сил, но и терпеть при этом неимоверные лишения. Сводки потерь постепенно становились страшней. Казалось, что вместо обещанной помощи в «котёл» ворвались всадники Апокалипсиса. Многие задавались вопросом: «Почему нам не разрешили идти на прорыв в тот момент, когда мы еще обладали достаточными для этого силами и были полны энергии?»[33] Теперь эти силы и энергия медленно, но неуклонно, таяли. Снабжение по воздуху, которое считали вначале спасением от всех бед, потерпело полную неудачу, и, казалось, что теперь уже ничто не может изменить черную судьбу окружённой армии. И все же одна надежда у этих людей ещё оставалась: надежда на помощь извне. Быстрая и решительная операция по прорыву внешнего фронта окружения могла ещё принести желанное изменение ситуации.

Манштейн идет!

21 ноября 1942 года штаб 11-ой армии, дислоцированный в районе Витебска, получил приказ ОКХ. Приказ гласил, что с целью более чёткой координации действий армий, участвующих в тяжёлых, оборонительных боях западнее и южнее Сталинграда, штаб 11-ой армии под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна в качестве штаба группы армий «Дон» должен принять командование 4-ой танковой, 6-ой армией и 3-ей румынской армией. В приказе ОКХ группе армий «Дон» ставилась задача «остановить наступление противника и вернуть утерянные с начала наступления противника позиции.

Как было сказано выше, 19 ноября 1942 года советские войска начали наступление и сумели окружить немецкую группировку. А Манштейн принял командование группой армий «Дон» лишь 27 ноября. И только побеседовав с командующим группировкой генерал-полковником бароном фон Вейхсом, а также с начальником его штаба генералом фон Зонденштерном, Манштейн получил ясную картину последних дней и создавшегося положения.

Подчинение 6-й армии группе «Дон» было в известной степени фикцией. До сих пор армия фактически подчинялась непосредственно ОКХ. Гитлер приковал ее к Сталинграду, когда у нее еще была возможность освободиться своими собственными силами. Теперь она была в оперативном отношении неподвижна. Штаб группы не мог ею более командовать, он мог только оказывать ей помощь. Впрочем, Гитлер по-прежнему продолжал непосредственно управлять действиями 6-й армии через связного офицера Генерального штаба, имевшего при штабе армии собственную радиостанцию. Снабжение армии также находилось преимущественно в руках Гитлера, поскольку только он один располагал средствами снабжать ее по воздуху.

Штаб группы армий «Дон» не имел ни времени, ни возможности выяснить события, происходившие в штабе 6-ой армии. Генерал Паулюс, в рамках приказа Гитлера, приковавшего его к Сталинграду, сделал все возможное, чтобы снять силы с менее угрожаемых участков фронта своей армии. Ему удалось организовать оборону своего открытого южного фланга. Он попытался обеспечить свой тыл, перебросив 14-й танковый корпус с восточного берега Дона на западный. Но корпус натолкнулся на левом берегу на превосходящие силы противника. Эта обстановка привела к тому, что в дальнейшем штаб армии отвел оба своих корпуса сначала на плацдарм западнее реки Дон, а затем на восточный её берег, чтобы занять, по крайней мере, круговую оборону между Волгой и Доном. Эти мероприятия спасли армию от катастрофы, постигшей соседние с ней армии. Но неизбежным следствием было её окружение.

В любом случае, после начала окружения, вечером 19 ноября ОКХ следовало бы поставить перед 6-й армией новую задачу, обеспечив ей свободу действий.

Не вникая в подробности хода первых дней советского наступления, следует сказать, что окружение 6-ой армии могло быть предотвращено только в том случае, если бы она в эти первые же дни вражеского наступления попыталась вырваться из окружения через Дон на запад или восточнее реки на юго-запад. Главное командование обязано было отдать такой приказ. Конечно, и генерал Паулюс по собственной инициативе должен был бы принять решение уйти из Сталинграда. Но едва ли он был в состоянии принять его вовремя, как это было бы возможно для ОКХ, так как он не мог быть достаточно информирован об обстановке в соседних армиях.

Итак, на основе тех данных, которые были в распоряжении командующего группы армий «Дон» Манштейна, он решает подготовить операцию по выводу 6-й армии из окружения. При этом, Манштейн все же колебался в принятии окончательного решения, поскольку необходимым условием для того, чтобы пойти на риск отказа от немедленного прорыва 6-й армии, был ежедневный подвоз по воздуху 400 т грузов. Он считал, что «судьба 6-й армии важнее требований всех других театров военных действий».[34]

Геринг с большим легкомыслием обещал достаточное снабжение 6-й армии по воздуху, а потом даже не пытался сделать всего, чтобы достигнуть хотя бы возможного, – этого солдат не мог предвидеть. Никто не мог предвидеть и того, что Гитлер впоследствии окажется глух ко всем оценкам действительного положения, придерживаясь своей теории удержать Сталинград любой ценой. Кто мог предположить, что ради названия «Сталинград» он примирится с потерей целой армии.

26 ноября через одного прибывшего самолетом из «котла» офицера, Манштейну было передано письмо генерала Паулюса. Генерал в письме подчеркивал необходимость «свободы действий на крайний случай».[35] Согласно этому сообщению, армия имела продовольствия, уже при урезанных нормах, на 12 дней. Боеприпасов было 10 – 12% боекомплекта. Это соответствовало потребностям на один день настоящих боевых действий! Если эти данные соответствовали действительности, то было совершенно непонятно, как командование армии хотело осуществить намерение прорваться, высказанное им четыре дня назад.

На основании этих сообщений Манштейн решает сам вылететь в «котёл», чтобы переговорить с Паулюсом, но его длительное отсутствие не допускало ни напряженная обстановка у других армий, ни необходимость отстаивать взгляды группы армий в ОКХ, поэтому он посылает туда своего начальника штаба генерала Шульца, а позднее еще и начальника оперативного отдела полковника Буссе.

Первоочередной задачей Шульца было, наряду с получением личного впечатления о положении и состоянии 6-й армии и её командования, информировать Манштейна о том, что может быть предусмотрено для деблокирования 6-й армии.

Общее впечатление, создавшееся у генерала Шульца после вылета в «котел» и позже подтвержденное полковником Буссе, было таково: 6-я армия не расценивает свое положение и возможности сопротивления в «котле» как неблагоприятное, если будет обеспечено достаточное снабжение по воздуху. В своём донесении ОКХ, направленном 24 ноября из Старобельска, командование группы армий ясно указало на решающее значение этого вопроса. Чем более спорным и сомнительным становился вопрос о снабжении 6-й армии, тем важнее было её скорейшее деблокирование. Все зависело от решения Гитлера.

Наступление на 6-ю армию началось 2 декабря. Это наступление, как и повторные удары 4 и 8 декабря, были отбиты. Обеспеченность окружённой армии оказалась лучшей, чем ожидалось вначале. 2 декабря командование армии донесло, что армии продовольствия хватит на 12 – 16 суток. Время не ждало, необходимо было срочно пробить наземный коридор к 6-й армии и вывести её из «котла».

Командование группы армий направило 19 декабря в полдень Главному командованию телеграмму, в которой оно настоятельно требовало немедленно разрешить 6-й армии начать отход от Сталинграда и осуществить прорыв в юго-западном направлении на соединение с 4-ой танковой армией.

Когда на эту телеграмму не пришло ожидаемого ответа, штаб группы армий в 18 часов отдал 6-й армии и 4-ой танковой армии приказ, по которому 6-я армия должна была как можно скорее начать наступление с целью прорыва в юго-западном направлении. Первый этап этого наступления должен был проводиться в соответствии с объявленным еще 1 декабря планом операции «Зимняя гроза». В случае необходимости армия должна была продвинуться за реку Донская Царица, чтобы установить связь с 4-ой танковой армией и обеспечить возможность переброски к ней упомянутых выше колонн с запасами, необходимыми для снабжения армии.

Одновременно в приказе содержались указания о проведении второго этапа наступления, который должен был по возможности начаться сразу же после завершения наступления по плану «Зимняя гроза». По условному сигналу «Удар грома» 6-я армия должна была продолжать свой прорыв до соединения с 4-ой танковой армией, одновременно отходя с рубежа на рубеж из района Сталинграда.

Еще 12 декабря 4-я танковая армия генерала Гота начала наступление с юга в направлении «котла». Судя по первым сообщениям, соединения Гота быстро продвигались вперед. Имя этого генерала внушало особое доверие – Гот был не только боевым генералом, но и видным специалистом по военной истории.

Моторизованные и ударные танковые соединения Гота (часть их была срочно переброшена на Восточный фронт из Франции), шедшие на помощь, пошли в наступление из района Котельниково, примерно в 200 км юго-западнее Сталинграда. Вначале оно развивалось успешно – Гот стремительно продвигался вперед на соединение с 6-й армией, преодолевая сопротивление советских войск, которое, однако, нарастало. К 19 декабря части Гота продвинулись уже намного более 100 км и образовали сильный плацдарм севернее Мышковой. Ещё задолго до этого штаб Гота установил постоянную радиосвязь со штабом армии Паулюса. На западном участке «котла» уже была слышна отдалённая артиллерийская канонада. Всего лишь 50 км отделяло 6-ю армию от танковых авангардов Гота. «Держитесь! Идем на выручку!»[36] – таков был многообещающий текст одной из его радиограмм, которая с быстротой молнии разнеслась по всем частям.

Приближался решающий час. Напряжение и возбуждение в «котле», особенно на его западном участке и в штабах, достигли апогея. Сомнений больше не было ни у кого – части, затаив дыхание, ждали лишь сигнала, чтобы пойти на прорыв и, проломив вражеское кольцо, двинуться на запад. Все были полны решимости и готовы идти на любые жертвы, чтобы не упустить эту представившуюся последнюю возможность спасения.

Однако официального приказа о подготовке к прорыву не было. План прорыва, разработанный в штабе армии, мало чем отличался от такого же плана, принятого в первые дни после окружения. За прошедший период положение катастрофически ухудшилось ввиду понизившейся боеспособности частей и соединений. Прорыв представлял гораздо больший риск. Три дивизии должны были прорвать кольцо юго-западнее Карповки и выйти в степи на соединение с наступавшей танковой армией Гота. Но операция должна была начаться лишь после того, как его авангарды будут не далее чем в 30 км от внешнего обвода кольца. Преодолеть большие расстояния немецкие части не смогли бы из-за нехватки горючего. Командование 6-й армии стремилось действовать наверняка и сократить до минимума неизбежный риск. Остальные соединения должны были бы поэтому покинуть свои позиции в «котле», лишь после того, как создался бы целый ряд предпосылок, уменьшавших риск этого маневра. Одно за другим они должны были сниматься с фронта вдоль Волги и продвигаться на юго-запад, втягиваясь в брешь, пробитую ударным клином. Обеспечение флангов возлагалось на сохранившиеся исправные танки, которых к тому времени еще насчитывалось около сотни.

Но вскоре в штаб 6-й армии начали поступать тревожные сообщения: русские танковые соединения перешли в стремительное контрнаступление, навязали шедшей на помощь армии тяжёлые оборонительные бои. В сочетании с новым русским наступлением к западу от реки Дон этот контрудар, в конечном счете, поставил в тяжёлое положение всю группу армий фельдмаршала Манштейна.

За истекшие недели немецкие войска тщетно пытались ввести в заблуждение русских и приковать возможно больше их сил к «котлу». С этой целью было проведено несколько ложных демонстраций и передано множество дезинформирующих радиограмм.

Мало-помалу на всех участках «котла» разговоры о подходившем Манштейне прекратились. В штабах больше уже не было новых известий о том, как развивается операция по освобождению окруженной армией. Это не поощрялось, а потом и вовсе было запрещено.

4 января 1943 года Ставка ВГК утвердила план операции по уничтожению окруженного противника, получившей кодовое название «Кольцо». Начало наступления было запланировано на 10 января. 8 января представитель Ставки генерал Н. Воронов и командующий войсками Донского фронта генерал К. Рокоссовский направили Паулюсу ультиматум с предложением прекратить сопротивление и капитулировать, однако он был отклонен.

Утром 10 января советские войска перешли в наступление. Операция развивалась довольно успешно, несмотря на сопротивление противника. К исходу 25 января немецкая группировка была зажата на небольшой территории в сталинградских развалинах. За две недели окружённый враг потерял более 100 тысяч человек, лишился последних аэродромов, но по требованию из Берлина продолжал упорное сопротивление. 24 января Паулюс докладывал своему верховному командованию: «Дальнейшая оборона бессмысленна. Поражение неизбежно. Чтобы спасти еще живых, армия просит немедленного разрешения капитулировать».[37] Последовал отказ. Но это был отказ уже обреченным. 2 февраля 1943 года Фридрих фон Паулюс, которому за день до этого было присвоено (по радио) звание фельдмаршала, и еще 24 генерала с остатками своих войск (91 тыс.) сдались в плен. 140 тысяч солдат и офицеров противника были захоронены советскими войсками на поле боя. Безвозвратные потери Красной Армии в Сталинградской наступательной операции составили 155 тысяч человек.

Вместе с 6-ой армией под Сталинградом погибли:

– штабы 4-го, 8-го, 11-го, 51-го армейских корпусов и 14-го танкового корпуса;

– 44, 71, 76, 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384, 389, 394-я пехотные дивизии;

– 100-я горнострелковая дивизия;

– 14-я, 16-я, 24-я танковые дивизии;

– 3-я, 29-я и 60-я моторизованные дивизии;

– 1-я кавалерийская и 20-я пехотная румынские дивизии.[38]

Следует отметить, что отказ Паулюса капитулировать перед советскими войсками еще в начале января 1943 года стал смертным приговором как позднее павшим в боях, так и захваченным в плен немецким солдатам. Подавляющее большинство из 91-ой тысячи солдат, захваченных в Сталинграде, к началу февраля превратились в живые трупы – обмороженные, больные, обессиленные люди. Сотнями они умирали, даже не успев добраться до сборных лагерей. После войны из общего количества сталинградских пленников на родину в Германию вернулись всего несколько тысяч человек.

biofile.ru

Сталинградский «котел» | Наша победа

Сталинградскую битву принято называть переломной в Великой Отечественной войне. Это так и не так одновременно. Ожесточенное сражение на берегах Волги необходимо рассматривать в общем контексте событий, происходивших в те месяцы на всем протяжении фронта.

По степи как по дороге…

Весной 1942 года в Ставке Верховного Главнокомандования царила легкая эйфория. Враг был отброшен от Москвы и Ростова, Красная Армия готовилась наступать на Харьков и Симферополь. Казалось, еще немного, и деморализованные гитлеровские войска беспорядочно покатятся на запад. Но вермахт был еще очень силен, из Франции были подтянуты резервы, в строй вступали новые, усовершенствованные виды танков.

И это не замедлило сказаться. В мае Красная Армия потерпела сокрушительное поражение в районе Барвенковского выступа, потеряв в окружении несколько армий. Вскоре рухнул фронт под Керчью и у Севастополя. А в июле началось основное, летнее наступление гитлеровцев, сместившееся на юг.

Ровные степи в излучине Дона стали отличной дорогой для механизированных вражеских колонн. Немцы снова применили свои знаменитые танковые охваты, ежесуточно продвигаясь на 30-50 километров на восток.

Фронт приближался к Сталинграду. 23 августа 1942 года 400-тысячный в ту пору город был подвергнут разрушительной бомбардировке, превратившей в руины всю его центральную часть. В этот же день передовые отряды гитлеровских танков прорвались к Волге севернее города. Судьба Сталинграда повисла на волоске. Но, поддавшись искушению одним ударом выйти к каспийским месторождениям нефти, Гитлер развернул наступавшую на город с юга 4-ю танковую армию на Кавказ. Взять «город Сталина» было поручено 6-й армии под командованием Паулюса.

Вытянутый на 30 километров вдоль правого берега Волги, Сталинград не имел хорошо укрепленных внешних рубежей обороны. Но сконцентрированная на противоположном берегу крупнокалиберная артиллерия могла оказывать защитникам города серьезную поддержку.

Еще одной особенностью было наличие в северной части Сталинграда нескольких крупных машиностроительных предприятий. Толстые стены их цехов превратились в импровизированные доты.

- В воздухе висела едкая пыль из частиц штукатурки и пороховых газов, - вспоминал вологжанин Сергей Дергунов, воевавший в Сталинграде в октябре 1942-го. - Убитых на улице перед нами десятки были, если не сотни. И наших, и фашистов. Сцепятся наш с фрицем в рукопашной, а тут по ним очередь. Так и лежат рядышком, не размыкая рук…

В «слоеном пироге»

Немцы постепенно теснили наши войска, отвоевывая квартал за кварталом. К 20 сентября гитлеровцы заняли центр Сталинграда и прорвались к Волге уже в нескольких местах.

Каждую ночь с противоположного берега насквозь простреливаемой реки оборонявшимся доставлялись боеприпасы и подкрепление, а обратно эвакуировались раненые. Немецкие артиллеристы, занявшие господствующие высоты, охотились за каждым катером или лодкой. Еженощно счет убитых и утонувших при переправе шел на тысячи, но и гитлеровцы несли огромные потери.

Четкой линии фронта зачастую не было, или она напоминала «слоеный пирог». Бывало так, что в развалинах многоквартирных домов подвал и первый этаж занимали немцы, на втором и третьем отбивались красноармейцы, а на четвертом и чердаке вновь находились фашисты.

- В воздухе часто висела едкая пыль из частиц штукатурки и пороховых газов, - вспоминал впоследствии вологжанин Сергей Дергунов, воевавший в Сталинграде в октябре 1942-го. - Все это дополнял запах разлагающихся тел. Их на улице перед нами десятки были, если не сотни. И наших, и фашистов. Некоторые чуть ли не обнявшись лежали. Сцепятся наш с фрицем в рукопашной, а тут по ним очередь, в упор. Так и лежат рядышком, не размыкая рук…

Пытаясь переломить ситуацию, немцы бросили в атаку шесть саперных батальонов, которые должны были расчищать себе путь в лабиринте подземелий взрывчаткой. Но к концу дня из 3000 введенных в бой саперов в строю осталось не более 200…

Начались заморозки, и это еще больше ухудшило положение как наступавших, так и оборонявшихся. Немцы не раз объявляли по радио что вот-вот «окончательно возьмут крепость Сталинград», и даже отчеканили образцы медали по этому поводу, но каждый раз их наступательные порывы разбивались о стойкость советских войск.

В конце первой декады ноября немцы сумели захватить южную часть завода «Баррикады» и потеснить наши войска в районе Мамаева кургана. Но окончательно прорвать оборону так и не смогли.

Мощь «Урана»

А 19 ноября оглушительная артиллерийская канонада и залпы «Катюш» возвестили о начале нового флангового контрнаступления под Сталинградом, получившего название «операция Уран». Сосредоточив на направлениях главного удара крупные танковые соединения, советские войска всего за несколько часов прорвали оборону венгерских и румынских дивизий 6-й немецкой армии, обратив их в бегство.

23 ноября наступавшие с двух сторон части Красной Армии встретились в районе Калача. В окружении оказалась примерно 250-тысячная немецкая группировка. Паулюс решил собрать все боеспособные части в единый «кулак» и идти на прорыв, но Гитлер отменил его приказ. 6-й армии было предписано занять круговую оборону в городе и его окрестностях, уповая на переброску боеприпасов и продовольствия по воздуху и дожидаясь деблокирующего удара извне.

Для этого немцы создали танковую группировку под руководством одного из своих самых талантливых военачальников - Манштейна. Гитлеровцы нанесли мощный контрудар и преодолели примерно половину расстояния, отделявшего их от окруженной группировки. Но на заснеженных берегах речушки Мышковы враг был остановлен. Одновременно на флангах наши части продолжали теснить фашистов, угрожая вторым «котлом», и Манштейн был вынужден повернуть назад.

Триумф и трагедия

Где-то к концу декабря стало ясно, что положение окруженной гитлеровской армии безнадежно. Попытка организовать снабжение по воздуху провалилась. Даже в самые удачные для люфтваффе дни объем доставленных грузов не превышал пятой части от немецких потребностей, а общие потери транспортных и военных самолетов под Сталинградом приблизились к 500.

Гитлеру нужно было время, чтобы вывести свои армии с Кавказа и перебросить новые резервы из Франции, и он это время получил. Бои по ликвидации «котла» продолжались больше двух месяцев. Немцы медленно пятились к центру города, их солдаты страдали от голода и мороза, но капитулировать отказывались.

Вместе с тем, вынужденные затыкать многочисленные «дыры» на Сталинградском фронте любыми боеспособными соединениями, гитлеровцы уже не могли помышлять об активных действиях в других местах. Наконец, 25-го января немецкая группировка в «котле» была рассечена на две части, но и тогда гитлеровцы продолжали отчаянно сражаться. Впрочем их силы были уже на пределе. 30-го января капитулировала основная, южная часть окруженных войск, во главе со штабом 6-й армии. Однако северная группировка снова отвергла требование о капитуляции и продолжала сопротивляться еще трое суток. Лишь утром 2 февраля «котел» был полностью зачищен, а длинные колонны пленных гитлеровцев понуро потянулись в советский тыл.

По оценкам историков, в Сталинградском «котле» было взято в пленот 100 до 135 тысяч гитлеровцев.

Кстати, точно число фашистов, попавших в плен в Сталинградском «котле», до сих пор неизвестно. Историки называют разные цифры - от 100 до 135 тысяч. Это обусловлено тем, что пятую часть личного состава 6-й гитлеровской армии составляли бывшие военнопленные РККА, перешедшие на службу к немцам и использовавшиеся ими на вспомогательных должностях ездовых, поваров и так далее.

Разгром фашистов под Сталинградом попутно ознаменовался освобождением Кавказа и части Украины. Дух немецкой армии был подорван, но еще не сломлен. Во второй половине февраля немцы предприняли масштабное контрнаступление, сумев отвоевать обратно потерянные ранее Краматорск, Харьков и Белгород. После этого на фронте наступило четырехмесячное затишье, ставшее предвестником Курской битвы и переломной летне-осенней кампании 1943 года.

Владимир Романов

nasha-pobeda.ru

На дне сталинградского котла | Warspot.ru

75 лет назад, в последних числах января 1943 года, в свою завершающую фазу вступила знаменитая Сталинградская битва. Советские войска загнали остатки 6-й армии фельдмаршала Паулюса в городские кварталы и приступили к их уничтожению – ультиматум о сдаче ранее уже был отклонён противником. Сегодня Warspot публикует материал о событиях, известных большинству читателей с детства. Но он целиком основан на документах архивов и на мемуарах участников сражения, многие из которых публикуются впервые. Поэтому мы уверены, что в нём найдётся множество интересных фактов и деталей для каждого любителя военной истории.

25 января 1943 года, спустя две недели после начала операции «Кольцо», части советской 64-й армии достигли южных пригородов Сталинграда. Там на территории кожевенного завода ими был окружён штаб 669-го пехотного полка 371-й пехотной дивизии вермахта. На предложение сложить оружие немцы ответили отказом, и бойцы 96-й стрелковой бригады после скоротечного штурма уничтожили вражеский гарнизон. В одном из производственных корпусов красноармейцы насчитали 17 трупов офицеров. Стороны окончательно поменялись местами: остатки дивизий 6-й армии вермахта готовили оборону в городских кварталах, а советские артиллерийские наблюдатели искали цели среди выжженных улиц Сталинграда.

100 кварталов

На плане города, который раздали советским командирам, все кварталы были пронумерованы. Самый центр Сталинграда — Площадь Павших борцов (у немцев «Красная площадь») — значился на нём под №99, но пока на утро 25 января 1943 года дивизии и бригады 64-й армии вели наступление на квартал №1 — элеватор. В соответствии с приказом командования Донского фронта армия должна была ударом вдоль Волги выйти к оврагу Долгий у южного подножия Мамаева кургана.

На переднем плане штабели «сигар» контейнеров, с помощью которых снабжалась окружённая группировка в конце своего существования. На заднем плане четырёхмоторный Fw 200 «Кондор»

Потеряв накануне последний аэродром, 6-я армия Паулюса теперь снабжалась только с помощью сбрасываемых на парашютах контейнеров, но продолжала драться, выполняя поставленную фюрером задачу — сковывать русские армии у Сталинграда, давая возможность отвести войска с Кавказа. В течение дня 25 января из штаба Паулюса в группу армий «Дон» уходили радиограммы:

«По всей занятой части города наносятся многочисленные удары вражеской авиацией. Большое количество раненых, истощённых и рассеянных (вероятно, имеется в виду «разрозненных» – прим. автора) солдат».

«Сбрасывайте винтовочные патроны, снаряды для лёгких и тяжёлых пехотных орудий, тяжёлых миномётов, ручные гранаты, хлеб, сало и шоколад».

«Сбрасывайте только продовольствие, никакого топлива и боеприпасов. Стволов осталось не много».

Советские части также испытывали перебои в снабжении — так, во многом по этой причине 64-я армия не смогла выполнить поставленную 21 января 1943 года задачу по овладению укреплённым рубежом у села Песчанка. В журнале боевых действий армии отмечено: «К этому времени армия ощущала острый недостаток боеприпасов [артиллерийских], так как транспорт с боеприпасами до начала наступления не прибыл». Таким образом, вся тяжесть боёв по уничтожению огневых точек и узлов сопротивления противника ложилась на советскую пехоту, и, как следствие, штурмующие пригороды батальоны имели по 30-50 активных штыков.

Первый генерал

Сын высокопоставленного чиновника, Борис Нейдгардт (Boris von Neidhardt) бежал из России вскоре после революции. В июле 1940 года он получил подданство Германии, а в июне 1941 года был призван в вермахт и назначен переводчиком в разведотдел 51-го армейского корпуса. Вечером 22 января 1943 года ему было приказано явиться к начальнику штаба 6-й армии генерал-лейтенанту Артуру Шмидту:

«Я немедленно туда направился и нашёл генерала Шмидта. Через несколько минут в комнату вошёл Паулюс и сел рядом со мной. Генерал Шмидт спросил, известен ли мне ультиматум советского командования от 9 января; я ответил, что известен из советских листовок. Тогда генерал Шмидт передал Паулюсу советскую листовку с текстом ультиматума и спросил, могу ли я составить ответ. Я ответил утвердительно.

Генерал Шмидт прочёл мне немецкий текст, в который были внесены некоторые поправки, и я составил русский вариант:

«Генерал-полковнику Воронову или его заместителю. Командующий германской 6-й армией согласен начать с вами переговоры на основе ваших предложений от 9 января. Мы просим приостановить враждебные действия 23 января в ___ час. 23 января ___ часа мои парламентёры на двух машинах под белым флагом выедут к вам по дороге Гумрак, Конный, Котлубань. Командующий германской 6-й армией».

Этот текст я должен был передавать в течение ночи на 23 января. Пока я его составлял, Паулюс вдруг наклонился ко мне и спрашивает: «Скажите, ведь это может быть государственной изменой – то, что мы сейчас делаем?» Я даже не нашёл, что ответить на этот странный вопрос. Несколько позже Паулюс вновь спрашивает: «А что мне делать, если фюрер не даст согласие на капитуляцию?» Из этого я понял, что Паулюс, вместо того, чтобы действовать самому, как велит ему совесть, предлагал запросить, как ему быть. Я также понял, что Паулюс, командующий армией, обращаясь ко мне, маленькому и ему неизвестному человеку, с такими вопросами – морально и физически уничтоженный человек, утративший всякое равновесие. Получив приказ быть наготове и никому ничего не говорить, даже моим прямым командирам генералу фон Зейдлицу и полковнику Клаузу, я отправился домой. На следующий день около 11:00 штаб армии переехал на новый КП в Сталинград. Никто меня не вызывал, и из разговоров у нас в штабе я понял, что фюрер капитуляцию запретил.

Схема боевых действий в центре Сталинграда в последние дни существования немецкой группировки

Я говорил с Зейдлицем и Клаузиусом о том, каким образом можно остановить бессмысленное истребление людей. Оба они говорили, что, раз приказано не капитулировать, то этого делать нельзя, а нужно отдать приказ до 12 часов расстрелять все боеприпасы, а потом взорвать всё имущество и, собрав людей, ждать подхода Красной армии, сложа руки — «мы не сопротивляемся, можно нас брать».

Под вечер 24 января я прибыл в штаб армии к генералу Паулюсу и был чрезвычайно любезно принят. Генерал заявил мне, что нужно будет драться до последнего патрона, но всё же избежать того, чтобы они (видимо, штаб 6-й армии — прим. редактора) были вовлечены в рукопашный бой. Генерал Паулюс опять произвёл впечатление больного человека, нерешительного до крайней степени.

25 января штаб армии сидел на КП в подвале больницы южнее Царицы. Было ясно, что на следующий день он будет взят. Паулюс хотел переехать в универмаг, Шмидт же говорил, что это оттяжка, и нужно оставаться на месте. Паулюс утверждал, что таким образом командующий армией попадёт в плен первым, что не сообразуется с приказом драться до последнего патрона».

В результате дня боёв 25 января в посёлке Верхняя Ельшанка 204-я стрелковая дивизия полковника А.В. Скворцова захватила в плен командира румынского 82-го пехотного полка вместе со штабом, всего 15 офицеров и 450 солдат. На следующее утро полки дивизии с боями продвигались по улицам Козловская и Рабоче-Крестьянская в направлении элеватора. Командир 706-го стрелкового полка 204-й стрелковой дивизии Афанасий Антонович Зеленков впоследствии вспоминал:

«Наш полк, повернув фронт на север, наступал среди сталинградских руин. Вместе с танками сбиваем противника с промежуточного рубежа, берём много пленных, и среди них раненного в ногу румынского полковника. Прихрамывая, он подходит ко мне и на ломаном русском языке говорит: «Я имею поручение бригадного генерала Димитриу. Я хотел иметь разговор о сдаче в плен, то есть капитуляции». Он сообщил, что Димитриу со своим штабом находится на элеваторе и послал его «прояснить обстановку» — иначе говоря, на каких условиях можно сдаться в плен русским.

Дело необычное. Звоню комдиву. Тот рекомендует предложение румына принять и поручает мне вести переговоры, в помощь немедленно прибудет политработник-переводчик. Пленного приказываю напоить и накормить — пусть не думает, что большевики звери. Вскоре появляется агитатор соседнего полка. Он на румынском языке ведёт разговор о порядке капитуляции.

Договариваемся, что с ним, полковником, к генералу Димитриу пойдёт наш офицер. Полковник просит послать «солидного» офицера. Но кого? Советуюсь с начальником штаба. Выбор падает на командира комендантской роты младшего лейтенанта Георгия Ротова — парень он смелый, находчивый и в обиду себя не даст. Но как быть с «солидностью»? Решаем срочно произвести Ротова в майоры — на петлицы цепляем по две «шпалы». Но Ротов переходил линию фронта как ординарец полковника, поэтому поверх нашей формы ему накинули румынскую шинель. Точно определили место и время перехода, предупредили комбата Беловицкого, что на его участке с часу до двух ночи будут возвращаться к себе два румына, один прихрамывает — пропустить. Сообщили пропуск и отзыв. Около часа ночи Ротов с хромающим полковником скрылись за передним краем. На душе неспокойно.

Бараньи шапки пригодились румынским солдатам в плену (https://historia.adhst.ro)

Проходит час, другой, третий, а никаких вестей оттуда нет. Звоню Беловицкому, но тот лишь подтвердил проход двух румын в сторону противника. Цел ли Ротов? И только в шесть утра звонок от Беловицкого: «Бригадный генерал Димитриу находится у меня. Ротов жив-здоров». Звоню комдиву. Тот: «Немедленно доставь генерала на свой КП». Сажусь на санки и лечу к Беловицкому. В землянке передо мной возник высокий худой генерал в чёрном каракулевом пальто. Это и есть Димитриу. Без длинных расспросов приглашаю генерала в санки. Тот надвигает барашковую шапку чуть ли не на глаза и грохается в санки всей громадой. Кони мчат нас на КП. Вскоре туда прибыл комдив Скворцов. Наскоро сервировали стол по-фронтовому. Димитриу искоса посматривает на закуски. Видать, голоден. Садимся за стол. Димитриу отведал русской водочки и разговорился. Клял во все тяжкие Гитлера, Антонеску, не скрывал своего восхищения мужественными и дисциплинированными советскими воинами, их отличной экипировкой.

Димитриу мы передали в штаб армии. Там его уже ждали с нетерпением, поскольку это был первый генерал противника, взятый войсками 64-й армии. Георгия Ротова представили к награде. Вскоре он был отмечен орденом Ленина».

Командир румынской 20-й пехотной дивизии бригадный генерал Ромулус Димитриу (Romulus Dimitriu) присоединился в плену к антифашистам, в апреле 1945 года был повышен в звании до дивизионного генерала и назначен заместителем командира дивизии. Гвардии лейтенант Г.С. Ротов в мае 1943 года получил тяжёлое ранение в ногу, более года лечился в госпиталях, а после выздоровления до конца войны работал в военкомате в Западно-Казахстанской области.

Победитель и побеждённый: младший лейтенант Георгий Сергеевич Ротов (фото из архива ЦАМО, сделанное после увольнения из армии) и бригадный генерал Ромулус Димитриу (кадр кинохроники)

Примерно в то же время в полосе наступления 422-й стрелковой дивизии полковника И.К. Морозова, на участке 1326-го стрелкового полка, вышли ещё четверо парламентёров 20-й пехотной дивизии румын во главе с начальником штаба. Членом военного совета 57-й армии бригадным комиссаром Н.Е. Субботиным и комдивом Морозовым на переговоры были уполномочены командиры 1326-го полка: командир полка майор В.А. Фирсов, заместитель по политчасти майор А.Д. Купцов и начальник штаба капитан С.С. Блюменкранц. По итогам переговоров колонны пленных румын общей численностью около 2500 человек построились на Куйбышевской площади и зашагали в сторону Бекетовки.

Капитуляция 20-й пехотной дивизии и отход частей 6-й армии в центр города позволили соединениям 57-й и 64-й армий уже к вечеру 26 января выйти на берег Царицы. Южнее реки в документах советских частей отмечалось лишь «огневое сопротивление в отдельных зданиях». Таким образом, южные пригороды и Ворошиловский район Сталинграда были заняты, но преодолеть с ходу русло реки не удалось. Командир 128-го стрелкового полка 29-й стрелковой дивизии майор Василий Георгиевич Сычёв впоследствии вспоминал:

«Преследуя отходящего врага, пытались на его плечах ворваться в центр города, но на берегу Царицы были встречены артиллерийским и миномётным огнём. Понесли потери, дальнейшее повторение атак через Царицу без тщательной подготовки было бесполезным».

Красноармейцы на Рабоче-Крестьянской улице, до реки Царица — полтора километра

В итоговой дневной сводке 6-й армии, поданной в штаб группы армий «Дон», сообщалось:

«Превосходящие русские силы к середине дня 26 января овладели районами города южнее Царицы и разгромили здесь остатки 4-го армейского корпуса. Их дальнейшее наступление на север было отбито слабой линией охранения на северном берегу Царицы; переправившиеся через Царицу подразделения противника уничтожены».

Злые духи Сталинграда

Вечером 26 января в полосе наступления 143-й стрелковой бригады на передний край вышли немецкие парламентёры — как сказано в донесении 57-й армии, «высланные генерал-полковником Паулюсом». Начальник связи бригады майор М.И. Вершинин вместе с начальником оперативного отдела майором А.А. Игнатьевым находился на наблюдательном пункте 3-го батальона:

«Наблюдательный пункт был расположен на берегу; слева в нескольких метрах торчали остатки стен разрушенного глинобитного дома, справа виднелся железнодорожный мост через реку. В узком овраге, который разделял крутой противоположный берег и, расширяясь, выходил к реке, появилось несколько человек с белым флагом. Помахав им из стороны в сторону, люди направились к нам. Майор Игнатьев выскочил из окопа и закричал: «Полундра! Не стрелять!» 143-я стрелковая бригада была сформирована из моряков — защитников Керчи, Севастополя, Одессы, и слово «полундра» бытовало у нас в разговорах при всех случаях.

Вот они уже на середине реки, и можно различить форму одежды и даже лица. Мы с Андреем Александровичем вышли навстречу. Многие наши солдаты высунули из окопов головы и с любопытством рассматривали немцев. «Не высовываться!» – крикнул им Игнатьев, и головы солдат исчезли в укрытиях.

Встретились мы у стены со стороны, обращённой к немцам. Но не успели обменяться и несколькими словами, как раздался выстрел, и один из немцев, покачнувшись, упал. «Мы пришли с белым флагом!» – с упрёком начал немецкий майор, обращаясь к Игнатьеву. Сверкнув глазами, вместо ответа Игнатьев подскочил к упавшему немцу и, приподняв его, показал на рану. Пуля вошла в спину и вышла через грудь, разорвав одежду и даже оставив след на стене. Майор выхватил у своего офицера белый флаг и, размахивая им, начал кричать: «Прекратите стрелять! Что вы делаете?! Не стреляйте!»

Пулемёт «Максим» обстреливает северный берег реки Царица (музей-заповедник «Сталинградская битва»)

Игнатьев предложил немцам пройти в землянку. В беседе немецкий майор заявил, что высшее командование сталинградской группировки хочет вести переговоры с русскими и приглашает к себе представителей от советского командования. Игнатьев сразу же изъявил готовность идти на переговоры, и тут же по телефону получил на это разрешение командира бригады полковника Русских.

Собирались не долго. Группу парламентёров возглавил майор Игнатьев, в её состав вошли начштаба 3-го батальона капитан Денисов, начальник разведки Грызлов и два автоматчика. Все были без оружия. Не успели они пройти и ста метров, как немцы открыли пулемётный и автоматный огонь. Убитым упал один из автоматчиков, легли на снег раненые Грызлов и три немецких офицера, обливаясь кровью, бросился на помощь к Грызлову второй автоматчик. Немецкий майор выбежал вперёд, начал размахивать флагом и громко кричать: «Не стреляйте!»

Ко мне звонили со всех концов с просьбой разрешить открыть огонь. Но я видел, что Игнатьев был намерен не возвращаться, и разрешения на открытия огня не давал.

Игнатьев стоял один. Он достал из кармана полушубка кисет с табаком и начал крутить папиросу. Вскоре после энергичных усилий немецкого майора огонь прекратился. Я послал четырёх солдат, которые помогли вернуться раненым и вынести убитого. Раненые немцы поднялись и пошли с парламентёрами. Им помогали капитан Денисов и немецкий майор, белый флаг он всё время держал поднятым. Так вся группа пересекла реку и скрылась за выступом оврага.

Медленно тянулось время, то и дело звонили из штаба бригады, все беспокоились и нервничали. Начало смеркаться, и вдруг там вспыхнула ракета. Мы отчётливо увидели четырёх человек, вышедших из оврага и направившихся через реку к нам. Немцы снова повесили одну за другой несколько ракет, стало совсем светло. Мы увидели, что двое идут к нам, а двое возвращаются к немцам.

Через несколько минут Игнатьев и Денисов спрыгнули к нам в окоп. Ракеты потухли. С немецкой стороны послышались выстрелы, на них ответили наши солдаты, и вскоре установилось то обычное положение, какое бывает на передовой линии фронта в минуты затишья».

76-мм дивизионная пушка УСВ ведёт огонь по северному берегу реки Царица (музей-заповедник «Сталинградская битва»)

Со слов вернувшегося майора Игнатьева, в немецком штабе ему заявили, что готовы вести переговоры, но некоторые командиры дивизий ещё не дали своё согласие, поэтому попросили советских представителей продолжить разговор утром следующего дня. Также немцы потребовали, чтобы утром советские представители предъявили документы, подтверждающие их полномочия. После согласований со штабом командарма генерал-лейтенанта Ф.И. Толбухина, документы на право ведения переговоров за подписью командующего получили майор Игнатьев и майор Вершинин:

«В 05:45 мы вышли на передний край к тому же самому разбитому домику, у которого вчера встречали немцев. В 06:00, согласно договорённости, немцы должны были подать сигнал белой ракетой, а мы ответить зелёной, после чего встретиться на середине реки. Вот уже 6 часов, а сигнала не было.

В 06:10 мы решили первыми подать сигнал к встрече. Зелёная ракета, выпущенная нами, описала дугу над рекой и сгорела. Ответа не было. «Пошли!» — предложил Игнатьев. И мы пошли. Оба мы были в белых полушубках, валенках и шапках. У обоих за пазухой были заложены пистолеты. Дойдя до середины реки, мы остановились. Человек 15 немцев вышли из укрытия в овраг и наблюдали за нами, но навстречу не шли. «Пошли!» — снова решительно сказал Игнатьев, и мы пошли прямо к оврагу.

Среди немцев впереди всех стоял тот майор, который приходил к нам. Он отдал нам честь и сказал: «Мы не подавали вам сигнал потому, что Паулюс от дальнейшего ведения переговоров отказался».

Мы были ошеломлены — ведь немцы теперь были вольны сделать с нами всё, что им вздумается. Игнатьев ещё раз заявил, что в 10 часов на группировку обрушится вся мощь советского оружия. Майор развёл руками и ничего не ответил. Нервы наши были напряжены до предела. Хотелось сунуть руку за пазуху, чтобы взяться за пистолет.

Переговоры закончились. Отдав честь, мы повернулись и пошли обратно. «Быстрее, оглядываться не будем!» — зашептал Игнатьев, прибавляя шаг. Было тихо, только снег хрустел под нашими валенками. Сначала я почему-то ждал выстрела в спину, и даже нервничал, что его долго не было. Потом начал ждать погони, и помимо воли рука легла за пазуху. Когда мы спрыгнули в окоп, началась перестрелка».

Переговоры от имени Паулюса были личной инициативой командира 376-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта фон Даниэльса (Alexander Edler von Daniels). Прибывший на совещание в подвал тюрьмы командир 29-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Лейзер (Hans-Georg Leyser) тоже был настроен на прекращение сопротивления:

«Я пробился в битком набитый подвал и нашёл там генерала и дивизионного командира фон Даниэльса. Он сообщил нам следующее: сражение в котле распалось на несколько не связанных друг с другом участков. Я считаю, что продолжать сражаться бесполезно и готовлюсь вместе с парой старших офицеров и переводчиком установить связь с русскими для того, чтобы сложить оружие. Важно одновременное прекращение сопротивления, поскольку это позволит избежать уже ненужных потерь. Он ещё раз озвучил известное предложение русских и его условия. Потом он спросил собравшихся, согласны ли они с таким решением и готовы ли к нему. Поскольку оно совпадало с моим собственным намерением, я подтвердил своё согласие и попросил установить время и передать его в войска, куда я возвращаюсь, всеми возможными средствами».

Можно предположить, что утренняя встреча с представителями 143-й стрелковой бригады произошла уже после визита в тюрьму Паулюса и Шмидта. Адъютант командующего 6-й армией полковник Вильгельм Адам (Wilhelm Adam) писал в мемуарах, что командующий и начштаба 6-й армии, узнав о настроениях в подвале тюрьмы, решили лично посетить командиров 376-й дивизии и 14-го танкового корпуса и ещё раз донести приказ: «Продолжать сопротивление, капитуляция исключена». Также командующий 6-й армией дозвонился до командира генерала Лейзера:

«Сначала я даже не понял, кто у аппарата. Некоторое время было молчание. Я доложил о себе. Потом я услышал голос, который сказал следующее: «Здесь Паулюс. Я слышал, что вы собираетесь завтра утром капитулировать. Как это понимать?» Я доложил, что дивизия полностью окружена, не имеет боеприпасов и продовольствия, раненые остаются без ухода, поэтому сражаться далее бессмысленно. Паулюс: «Сражение не бессмысленно. Новый фронт западнее Дона пока не организован. Мы должны связать силы русских и держаться. Ваша дивизия ещё не утратила свою боеспособность. Я приказываю вам продолжать сражаться. Генерал фон Даниэльс действует без моего согласия. Я его отстранил. О боеприпасах мы позаботимся, ожидайте последующего приказа. Вы всё поняли? Хорошо, тогда хорошо!»

Вильгельм Адам в своих воспоминаниях называет Шмидта «злым духом Сталинграда» за то, что начальник штаба грозил расстрелом всем, кто поднимал тему капитуляции. Такой же эпитет можно применить и к Паулюсу. Впрочем, приказывать драться до последнего патрона, и драться до последнего патрона — разные вещи. Переводчик Нейдгардт указывал, что «злые духи Сталинграда» выбрали для себя другой путь:

«В ночь на 26 января штаб армии переехал в универмаг. Генерал Шмидт всё время подчёркивал, что Паулюс и он являются теперь лишь частными лицами, и все решения должны приниматься местными командирами; это делалось, чтобы избавить себя от всякой ответственности. В то же время Паулюс и Шмидт посылали остатки штабов на смерть, а когда один из командиров сказал, что это бессмысленно, то Паулюс вскипел и сказал: «Я привык к тому, что немецкие офицеры исполняют приказы, даже если они их не понимают, и требую этого!» Шмидт всё время твердил, что он не может допустить, чтобы Паулюс, а, значит, и он, были вовлечены в рукопашную схватку, но в тоже время — «дерись до последнего патрона». Мне было приказано ни в коем случае при приближении красных не махать платком, чтобы это не имело вида сдачи. Моей задачей было сделать так, чтобы Паулюс был бы, не сдаваясь, взят в плен, и чтобы при этом во чтобы то ни стало сохранить его жизнь. Решение этой задачи было предоставлено мне, дабы ответственность пала на меня, а не на них. Поэтому-то генерал Шмидт, когда Паулюс хотел уточнить мои действия, остановил его, заявив, что я должен действовать по обстоятельствам и так как найду нужным».

Командир 71-й пехотной дивизии генерал Александер фон Хартманн (Alexander von Hartmann) принял решение погибнуть в бою. Стреляя из карабина по наступающим красноармейцам, он был убит на насыпи железной дороги южнее Царицы. Командовать остатками дивизии был назначен полковник Фриц Роске ( Friedrich Roske), командир 194-го пехотного полка:

«Я принял командование над 71-й пехотной дивизией. Её позиции послужили каркасом обороны, наполняемым остатками армии. Район площадью примерно в 2 кв.км был полностью заполнен людьми. Мы примерно установили их численность: 17000 человек! Из них пригодны к бою были только 2000-3000. От командующего я получил следующие указания:

1. Командный пункт мне можно покидать только с его разрешения. Я оставался в распоряжении командующего.

2. Я должен буду, на основании своей оценки обстановки, доложить о приближении конца и получить дальнейшие указания.

3. В котле мне подчиняются все.

На командном пункте в подвале универмага была уйма народа — офицеры, порученцы и штабные работники из состава участка обороны, 194-го полка, 71-й пехотной дивизии и 6-й армии. По универмагу вёлся огонь артиллерии, по его двору били миномёты. Все окна, даже в кабинете командующего, были быстро разбиты. Их заставили досками и мешками с песком. Из моего помещения в подвале велось управление боевыми действиями в котле, включая обе боевые группы — Добберкау и Гинделянга. Не было ни минуты покоя; как только ты погружался в свои мысли, появлялся какой-нибудь офицер или посыльный, и снова приходилось работать. Перед моей дверью стоял двойной офицерский пост, и находилось только самое минимальное количество посыльных, поэтому я велел закрыть большие въездные ворота во двор.

Знаменитый кадр: встреча бойцов и командиров 62-й и 21-й Армий

В помещении работало несколько радистов. Каждый из нас делал своё дело. Вскоре ко мне прибыл командующий. Он вёл себя очень тактично, его вера ещё пока не была разрушена. Мы много часов провели возле печи, и много о чём переговорили — о таком, о чём обычно не разговаривает командующий с обычным полковником. Тогда от Паулюса я узнал, что происходило между Верховным командованием сухопутных войск (Гитлером) и 6-й армией, и мне стало ясно, что до окончания сражения от армейского командования я не получу никаких указаний. Гитлер приказал не связываться с русскими и не капитулировать, и Паулюс решил следовать этому приказу. Я был твёрдо убеждён, что мы должны прекратить агонию и помочь спасти от расправы 12-14 тысяч немецких солдат, небоеспособных, апатичных и замёрзших, сидящих по подвалам. Как можно выполнить такую задачу, я ещё не знал. В это же время я получил звание генерал-майора, Рыцарский крест за прорыв к Волге и высший румынский орден Михая Храброго».

Тем временем утром 26 января на склонах Мамаева кургана встретились части советских 21-й и 62-й армий, разрезав окружённую группировку немцев на северный и южный котлы.

Часы генерала Дебуа

Весь день 27 января советские войска готовились к наступлению. После быстрого продвижения стрелковых частей через южные районы к реке Царица подтягивалась артиллерия и тылы, проводилась перегруппировка сил.

От берега Волги до железной дороги заняли рубежи соединения 64-й армии генерал-лейтенанта М.С. Шумилова. 7-й стрелковый корпус генерал-майора С.Г. Горячева составляли три бригады: 93-я осбр (1997 человек, в том числе 120 активных штыков), 96-я осбр (2027 человек, в том числе 340 активных штыков), 97-я осбр (2065 человек, в том числе 318 активных штыков). Кроме того, здесь же приводили себя в порядок 204-я сд (2659 человек, в том числе 339 активных штыков), 29-я сд (3285 человек, в том числе 405 активных штыков) и 36-я гв.сд (2659 человек, в том числе 339 активных штыков). Стрелков 29-й сд поддерживала 90-я танковая бригада, в которой на 27 января числилось шесть Т-34, два Т-70 и один Т-60. В резерве командарма также находилась 38-я мсбр (1373 человека личного состава).

Западнее железной дороги, в полосе наступления 57-й армии, готовились к атаке три стрелковых дивизии: 15-я, 38-я, 422-я (во втором эшелоне), а также 143-я стрелковая бригада. 254-я танковая бригада (три Т-34, три Т-70 и четыре Т-60) поддерживала 143-ю осбр.

Шумилов приказал поставить на прямую наводку почти всю артиллерию 64-й армии: 28 122-мм гаубиц, 174 76-мм орудия и 176 противотанковых пушек. Кроме того, 24 152-мм гаубицы 1111-го и 1104 артиллерийских полков РГК готовили данные для стрельбы с закрытых позиций. Также части 64-й армии имели более 600 миномётов (94 120-мм, 312 82-мм и 237 50-мм).

Ещё до рассвета советские штурмовые группы и разведчики пытались атаковать и закрепиться на северном берегу Царицы. В 128-м сп была сформирована группа из добровольцев численностью 21 человек, которую возглавил командир полка майор Сычёв лично:

«Предварительно разбившись на три подгруппы, наметили действия каждой по достижении театра музкомедии. Группа между паузами пулемётных трасс делает бросок в направлении русла реки. Воины по-пластунски передвигаются в направлении силуэта здания с тёмными глазницами оконных проёмов. Противник обнаружил движение, и в тёмное небо полетели ракеты. Бойцы прижали головы к снегу, лежат без движения. Трассы пуль летят поверх голов, затем спускаются ниже, впереди вспарывают снег и лёд, летят с жужжанием рикошеты. Послышался стон — тяжело ранило связиста, вскрикнул второй.

Нервы напряжены до предела, какой-то нервный инстинкт поднимает разом всех – достаточно одного короткого слова «вперёд». В движении не слышим цоканья пуль, только видим их трассы, но они уже поверх голов. Вошли в непоражаемую зону. Вторая группа открыла огонь по проёмам в стене и подвалах. Первая в окна и двери бросает гранаты; выводят группу солдат с поднятыми руками — огонь прекратился.

3-я подгруппа по маршевой лестнице входит на второй этаж, ведя автоматный огонь. В большой комнате было несколько очагов огня, одни на листах железа, другие — горел паркетный пол. В углу стоял открытый сейф, рядом на полу бумаги и разбросанные денежные знаки, в том числе советские красноватого цвета 30-рублёвки.

Вдруг слышим режущий воздух снаряд. Удар — взрыв. Летят осколки кирпича, рухнуло перекрытие, наступила темнота — не слышно ни стона, ни крика. Скоро освобождаемся от шока. Спускаемся по маршевой лестнице. Внизу под конвоем автоматчика стоит группа пленных солдат, призывающих голосом своих товарищей прекратить огонь — сдаваться в плен».

В полдень, после 10-минутной артподготовки, залпа «катюш» и установок М-30 18-й гвардейской миномётной бригады, советские части перешли в наступление. Дом за домом штурмовые группы 64-й армии выбивали немцев из зданий, но бойцы 36-й гв.сд не смогли зацепиться за берег Царицы — все атаки дивизии генерал-майора М.И. Денисенко были отбиты.

С наступлением темноты закрепились на улице Краснознаменской части 7-го ск, 29-й сд и 204-й сд. Танкисты 90-й тбр не смогли форсировать реку и «из-за отсутствия переправы вели огонь с места по выявленным целям». В штабе армии Шумилова, сумевшей за день занять только несколько кварталов, констатировали: «Задача дня не выполнена».

Поначалу немцам удалось сдержать и удар армии Толбухина: пехотинцы 38-й сд и 143-й осбр, встречая сильное сопротивление, откатывались назад. С южного берега реки за боем наблюдал старший фельдшер 254-й тбр Л.И. Фиалковский:

«Местность перед мостом на правом берегу была открытая, и на заснеженном поле хорошо просматривались продвигавшиеся части, чем и воспользовался противник. Осталось много наших трупов на подступах к мосту. Живые и часть раненых, кто смог, отползли к исходным позициям. Снайперы противника не давали подбирать раненых. Попытки это делать увеличивали число погибших. Довершал своё дело и мороз. Метрах в двухстах от наблюдательного пункта вспыхнул и взорвался один из танков Т-70. Недалеко от него остановился подбитый Т-34…»

Только 15-я гв.сд левым флангом смогла прорвать оборону 44-й пехотной дивизии и к 18:00 вышла на рубеж улиц Новорядская и Хуторская, заняв таким образом почти весь посёлок Ангарский. Комдиву генерал-майору Е.И. Василенко по телефону доложили, что разведчиками 44-го гв.сп пойман немецкий генерал-лейтенант Генрих-Антон Дебуа (Heinrich-Anton Deboi), командир 44-й пехотной дивизии, и его адъютант. В рукописи своей книги командир 15-й гвардейской от третьего лица писал:

«Перед командиром предстал вояка стройный, подтянутый, в полной форме генерал-лейтенанта. На вопрос: «Француз?» ответил: «Нихт, дойч». Дебуа попросил выслушать его просьбу, которая сводилась к тому, чтобы советские войска не уничтожили остатки его дивизии. В скором времени из полков начали поступать доклады, что пленён ряд командиров полков, старших офицеров противника. Вскоре все командиры полков и начальники служб 44-й пд были доставлены в штаб дивизии. Тем самым Дебуа был убеждён, что его подчинённые будут невредимы.

Василенко приказал накормить всех старших офицеров продуктами, забранными в качестве трофеев. Подали еду и ром. Генерал Дебуа отказался пить и есть, заявив, что он беспокоится о солдатах своей дивизии, целы ли они, накормят ли их, если они перейдут к нам. Убедившись, что все остатки его дивизии пленены, все целы и получают пищу, генерал выпил рома, и начал есть с таким же аппетитом, как и его бывшие подчинённые. Все ели со звериным аппетитом, пили, вели между собой разговоры. Создавалось впечатление, что они попали на званый ужин и старались отдать предпочтение всем блюдам хозяина.

Командир 15-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Емельян Иванович Василенко и командир 44-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Генрих Антон Дебуа (музей-заповедник «Сталинградская битва»)

Генерал Дебуа начал восхищаться действиями наших войск, все его командиры были с ним согласны. Они о чём-то шумно болтали, заискивая перед командиром 15-й гвардейской. Улыбаясь, каждый хотел приблизиться к нему, сказать ему, видно, «самое интересное и важное». Противно было смотреть на этих садистов, превратившихся в отъявленных трусов.

Подбодрившись и опьянев, Дебуа заявил, что у него сняли часы, что они очень дороги, и он будет жаловаться высшему начальству. Поиски часов успеха не имели. Генерал Дебуа вскоре был отправлен в штаб армии, откуда было строжайше приказано часы найти и вернуть. Но они так и не нашлись: разведчики 44-го гвардейского полка заявили, что они часов с генерала не снимали.

Часы генерал-лейтенанта были обнаружены в землянке командира 15-й гв.сд; на столе с часами была записка: «Это тебе, наш командир, от разведчиков 44-го гвардейского полка. Тот гад Дебуа хотел их заполучить, но мы их не отдали и не признались, что они у нас. Носи их и знай разведчиков». Это было уже под Белгородом на Курской дуге».

Тем же утром начавшая наступление с запада 21-я армия, столкнувшись с ожесточённым сопротивлением, «успеха не имела». Ночью же остаткам 29-й моторизованной дивизии во главе с генералом Лейзером удалось выйти с западной окраины Сталинграда к городской тюрьме через занятые частями 15-й гв.сд улицы:

«У подвала находилось множество тёмных фигур. Никто не знал, друг это или враг. Сам подвал был переполнен людьми: штабные, раненые и больные. С большим трудом я смог пробраться через стоящих, лежащих или спящих сидя, в комнату, где должен был находиться командир 14-го танкового корпуса. Все спали. Только с большими усилиями я смог разыскать начальника штаба корпуса и переговорить с ним. Где-то горела единственная свеча. Притащили карту с множеством отмеченных линий. Мне сказали, что никто больше на нас не рассчитывает, однако теперь мы должны немедленно занять новую линию обороны. Там, где мои люди находились сейчас, я должен был держать оборону и пытаться установить соединение с теми, кто ещё сражается где-то справа. Мне ещё раз напомнили, что население подвала не капитулирует.

Немецкие пленные делят буханку хлеба

Наступило утро. Мне удалось поспать всего полчаса. Как и было предсказано, русские перешли в наступление. Русские танки шли широким фронтом, между ними по паре пехотинцев. Неожиданно из всех находящихся перед нами руин стали показываться маленькие и большие белые полотнища, из всех подвалов, воронок и блиндажей выползали наши несчастные раненые, больные, искалеченные и голодные солдаты, которые надеялись, что русские исполнят данные свои обещания — утолят голод, излечат раны и обморожения. И как мы должны были стрелять туда, где копошились наши раненые и беспомощные товарищи? Мы не могли. Я приказал не стрелять. Офицеры и старые унтер-офицеры успешно обеспечили выполнение приказа, хотя даже из-за отдельных выстрелов русская пехота дальше в атаку не пошла. Она занялась сбором трофеев, а перед танками мы были бессильны. Вскоре я услышал слева, за нашим левым флангом, выстрелы танковых пушек. В то же мгновение мой взор упал на руины здания ГПУ. Я не поверил своим глазам: над зданием, которое должно было драться до смерти и никогда не капитулировать, развевалось белое знамя! Мы ужасно выругались от такого предательства.

Немецкие солдаты, попавшие в плен в сталинградском котле. Фото из альбома 422-й стрелковой дивизии

Моя прежняя — теперь только по названию — деятельность на посту командира дивизии практически закончилась. Рядом со мной оставалось несколько храбрых людей; здесь был Гюнтер-Шольц, командир артиллерийского полка, начальник тыла майор фон Берг, и ещё горстка смельчаков моей дивизии. Внезапно тут же я обнаружил и одного артиллерийского генерала, который попросил разрешения побыть под моим прикрытием. Прикрытия ему я обеспечить не мог, однако поделился едой, за что он меня сердечно поблагодарил.

Русские танки разъезжали во все стороны. Мы спрятали свои карабины за стенкой и выжидали, когда русские откроют люки и высунутся наружу — тогда-то можно сделать добрый выстрел. Никто не думал об опасности, всем было всё равно. Беспокоились только о ранении — полученная рана в русском плену означала скорую смерть.

Мы попытались найти соединение с войсками в центре города, в направлении Красной площади. Это было похоже на охоту на зайцев, которыми были мы. С нашими карабинами мы были безоружны против русских танков и вынуждены были прятаться. Когда танковая башня поворачивалась в другую сторону, мы перебегали к новой стенке один за другим. Так нам удалось оторваться от русских, мы вышли к развалинам главного вокзала. Здесь на многочисленных путях стояли бесконечные вереницы вагонов. Перед нами лежал сам центр города, очень сильно разрушенный — лабиринт из дымящихся руин».

Командир 376-й пехотной дивизии вермахта генерал Александер фон Даниэльс благодарит за службу своих офицеров. Крайний слева — Иван Андреевич Шестаков, заместитель командира 422-й стрелковой дивизии по политической части (музей-заповедник «Сталинградская битва»)

Тем временем в расположение 422-й сд пришли парламентёры от 376-й пехотной дивизии — начальник связи, командир полка, командир батальона и переводчик. Вернулись они к генералу Даниэльсу в сопровождении заместителя командира 422-й сд по строевой части майора А.С. Сорокина. Окончательно обсудив условия сдачи, личный состав немецкой дивизии во главе с командиром построился у железнодорожного моста и, перейдя Царицу, сложил оружие.

Последние резервы

В своём приказе от 29 января командарм Шумилов обозначил причины медленного продвижения — плохую организацию боя и нечёткое управление со стороны командиров дивизий и их штабов. Зная о малочисленности бойцов в первой линии, командарм потребовал увеличить количество активных штыков в частях за счёт сокращения численности артиллеристов, миномётчиков и тыловиков. Также в 10 часов утра 38-я мсбр полковника И.Д. Бурмакова с приданным ей 329-м инженерно-сапёрным батальоном получила указание о вводе в бой на участке 36-й гв.сд, а артиллерийско-пулемётные батальоны 118-го укрепрайона должны были участвовать в наступлении на участке 7-го стрелкового корпуса.

Командир 29-й сд полковник А.И. Лосев, в 1941 году исключённый из партии с формулировкой «за бегство с поля боя», отправил отдельный учебный батальон на участок 106-го СП, ведущего бой за южную окраину Городского сада. Стоит отметить, что Анатолий Иванович Лосев был единственным из командиров дивизий и бригад 64-й армии, кто вслед за боевыми порядками своей дивизии перенёс командный пункт на северный берег Царицы (квартал №80). Группы бойцов 29-й сд блокировали несколько домов на Коммунистической улице, но после контратаки немецкой боевой группы отошли на исходные позиции. В оперсводке дивизии полковника Лосева упоминается три контратаки противника в течение дня 29 января. Резерв 7-го стрелкового корпуса — 96-я осбр — был направлен генерал-майором Горячевым в стык 97-й и 93-й бригад, в батальонах которых оставалось по 10-15 штыков.

Командование 64-й Армии возле КП 29-й стрелковой дивизии, 29 января 1943 года. Слева направо: командующий М.С. Шумилов, член военного совета З.Т. Сердюк, начальник штаба И.А. Ласкин (музей-заповедник «Сталинградская битва»)

После допросов пленных немецких генералов стало ясно, что командующий 6-й армией вермахта, сменив два командных пункта, находится в районе набережной в центральной части Сталинграда. В 20:15 из штаба командующего Донским фронтом генерал-полковника К.К. Рокоссовского по телеграфу проинформировали об этом Москву, доложив в Генштаб: «Приняты меры по розыску и захвату».

Уже в 05:00 30 января штаб Шумилова отреагировал на новые вводные. В боевом приказе частям 64-й армии ставились задачи всеми силами продолжать наступление на север вдоль улиц Островского и Республиканской. Достигнув перекрёстка с улицей Киевская, соединения армии должны были развернуться на восток и вдоль обозначенных для каждого подразделения улиц выйти на берег Волги.

Стоит отметить, что советское командование «беспокоилось» о судьбе Паулюса. Представитель ставки ВГК маршал артиллерии Н.Н. Воронов писал в мемуарах:

«Я очень поздно лёг спать и быстро заснул, но внезапно проснулся от тревожной мысли: а что, если Паулюс вылетит из «котла» на самолёте не с аэродрома, который находится под систематическим обстрелом нашей артиллерии, а со льда Волги? По телефону я приказал, чтобы любой попытавшийся сесть вражеский самолёт был бы расстрелян нашей артиллерией с восточного берега Волги. К утру успокоился. Мне доложили, что ночь прошла спокойно и приняты все меры, чтобы не допустить посадки и взлёта ни одного вражеского самолёта со льда Волги».

За день до этого для исключения возможности вылета самолёта из котла сводная группа из 12 бомбардировщиков Пе-2, которую вёл лично командир 285-й бомбардировочной авиадивизии полковник В.А. Сандалов, разбомбила стадион в северной части города.

Штаб Паулюса трезво оценивал положение 6-й армии. В радиограмме в группу армий «Дон» в 23:00 29 января сообщалось:

«Тяжёлые атаки против всего западного и южного фронта. Их из последних сил сдерживают пока ещё боеспособные части, имеющие боеприпасы. Несколько танков подбито. Противник понёс большие потери. Происходят широкие и глубокие прорывы. Многочисленные безоружные офицеры и солдаты попадают в руки неприятеля. Разгром южного котла возможен 30 января, боеприпасов и противотанковых средств для длительной обороны нет. Последнее сопротивление будет оказано остатками 194-го пехотного полка и штабом армии в высотном здании в квадрате 36D2 (район универмага — прим. автора). Возможно, что 11-й армейский корпус на тракторном заводе продержится немного дольше, поскольку противник там слабее».

Пройдя по ссылке, можно узнать о событиях 31 января — 2 февраля — заключительных днях сталинградского котла.

Источники и литература:

фонды ЦАМО
фонды музея-заповедника «Сталинградская битва» (МЗСБ)
документы сайта «Память Народа» (https://pamyat-naroda.ru)
фонды архива Управления ФСБ по Волгоградской области
переводы документов дивизий 6-й Армии (https://nordrigel.livejournal.com)
Сталинградская эпопея – М.: «Лада ИКТЦ», «Звонница-МГ», 2000
Сталинградская битва. Свидетельства участников и очевидцев (по материалам Комиссии по истории Великой Отечественной войны). Ред. Й. Хелльбек – М.: Новое литературное обозрение, 2015
Гриневский В.В., Овсянников А.Д., Рыжов И.М. и др. Героическая шестьдесят четвертая – Волгоград: Нижне-Волжское книжное издательство, 1981
Воронов Н.Н. На службе военной – М.: Воениздат, 1963
Раткин В. Авиация в Сталинградской битве – М.: «Русские витязи», 2013
Адам В. Катастрофа на Волге. Мемуары адъютанта Ф. Паулюса – Смоленск: «Русич», 2001

warspot.ru

Сталинградский «котёл» | Военная история

3 ноября 1942 года, на пятые сутки после начала контрнаступления в районе Калач — хутор Советский войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов замкнули кольцо окружения вокруг сталинградской группировки противника.

Паулюс предложил Гитлеру отвести войска 6-й армии с позиций на Волге, шансы на прорыв части группировки ещё были, пока кольцо советских войск не уплотнилось.

Однако верховное немецкое командование, не желая отступать, оставило армию Паулюса в «котле», пообещав деблокировать окруженные войска.

22 ноября

22 ноября колонны штаба 6-й немецкой армии прибыли в Нижне-Чирскую, где находились Паулюс и начальник штаба армии Шмидт.

Так же был генерал-полковник Гот, командующий 4-й танковой армией. В это время от Гитлера была получена радиограмма. Гот со своим штабом отзывался для выполнения других задач. Паулюсу и Шмидту приказали немедленно вылететь в пределы образующегося «котла» и вблизи станции Гумрак разместить командный пункт армии.

Также стало известно, что 14-й танковый корпус генерала Хубе, который должен был приостановить продвижение русских войск, атаковав их с фланга, оттеснен к востоку от Дона, как и 11-й армейский корпус.

Важный в стратегическом отношении мост через Дон у Калача отдан без боя.

Путь на юг — путь отступления 6-й армии — в значительной мере был перерезан. Передовые отряды русских выходили к Калачу.

Единственная мостовая переправа через Дон в полосе наступления 26-го и 4-го танковых корпусов была у хутора Березовский в районе г. Калач.

Немцы также отлично понимали значение этого пункта. Для прикрытия подступов к мосту в районе Калач немцы заняли плацдарм на западном, высоком берегу Дона, обращенный фронтом в тыл, так как считалось, что советские войска попытаются занять Калач.

Мост был подготовлен к уничтожению. Однако враг не сумел ни удержать мост в своих руках, ни взорвать его.

Сталинградский «котёл»

Советские танки Т-34 с солдатами на броне на марше в заснеженной степи во время Сталинградской операции. Источник фотографий: http://waralbum.ru/

В ночь с 21 на 22 ноября 26-й танковый корпус занял населенные пункты Добринка и Остров. Командир корпуса Родин решил воспользоваться темнотой для внезапного захвата мостовой переправы через Дон.

Выполнение этой задачи было поручено передовому отряду под командованием командира 14-й мотострелковой бригады подполковника Г. Н. Филиппова. В состав передового отряда вошли: две мотострелковые роты 14-й мотострелковой бригады, пять танков 157-й танковой бригады и бронемашина 15-го отдельного разведывательного батальона. В 3 часа ночи 22 ноября передовой отряд на большой скорости начал движение по дороге Остров — Калач.

Подполковник Филиппов повел отряд автомобилей и танков с включенными фарами, чтобы обмануть противника. Действительно, немцы приняли колонну за своих (немецкую учебную часть, оснащенную трофейными русскими танками) и вражеская оборона была пройдена без единого выстрела.

В тылу у противника отряд встретил повозку местного жителя, который показал дорогу к переправе и рассказал о системе защиты немцев. В 6 часов, спокойно подойдя к переправе, часть отряда прошла на машинах через мост на левый берег Дона и ракетой дала знак остальным.

В коротком внезапном для врага бою охрана моста была перебита. Отряд занял мост, а затем даже сделал попытку с ходу овладеть городом Калач. Противник оказал организованное сопротивление и попытался отбить переправу.

Отряд Филиппова занял круговую оборону и стойко отбивал все атаки превосходящих сил врага, удерживая мост до подхода своего корпуса.

Немцы использовали ранее поврежденные танки, которые были превращены в неподвижные огневые точки. Только к 14 часам, совершив обходный маневр, 157-я танковая бригада смогла взять высоты 162,9 и 159,2.

Противник понёс большие потери и отступил. 19-я танковая бригада полковника Н. М. Филиппенко, преодолевая сопротивление противника, к 17 час. часть сил вышла к переправе через р. Дон, которую удерживал передовой отряд корпуса. К 20 час. бригада в полном составе переправилась через Дон и сосредоточилась в лесу северо-восточное Калача. 1-й танковый корпус также успешно наступал.

Танковые бригады 4-го танкового корпуса переправились через Дон по захваченному мосту у хутора Березовский и закрепились на восточном берегу. Тем временем кавалерийские и стрелковые части Юго-Западного фронта закрепляли достигнутые успехи. Часть сил фронта вела боевые действия по уничтожению войск врага, которые оказались в тылу быстро наступающих советских подвижных соединений.

23 ноября. Сталинградский «котёл»

В этот день была полностью блокирована группировка противника в районе Базковского, Распопинской, Белосоина. В кольце стрелковых частей 21-й и 5-й танковой армий оказались дивизии 4-го и 5-го румынских корпусов (5-я, 6-я, 13-я, 14-я и 15-я пехотные дивизии). Румыны ещё отбивались, надеясь на помощь извне.

Однако эти надежды не оправдались. Ещё в ночь с 22 на 23 ноября южнее Головского капитулировала часть сил из окруженной группировки. Среди взятых советскими войсками в плен румын находились командир 5-й пехотной дивизии генерал Мазарини, командир 6-й пехотной дивизии генерал Ласкар, начальник штаба 6-й пехотной дивизии подполковник Камбре и другие командиры.

Оставшиеся румынские войска отбивались в Распопинской. К исходу дня бригадный генерал Траян Стэнеску, командовавший окруженными румынскими войсками, выслал парламентеров для переговоров о сдаче в плен.

Румынам изложили условия капитуляции: всем солдатам и офицерам, сдавшимся в плен, гарантировалась жизнь, хорошее обращение и сохранность личных вещей при каждом.

Всё вооружение, а также конский состав, обозы и другое военное имущество подлежали сдаче советским войскам. В ночь с 23 на 24 ноября, а затем весь день 24 ноября румыны сложили оружие и сдались.

Затем колонны пленных двинулись в тыл. Всего в районе Распопинская было взято в плен 27 тыс. солдат и офицеров противника, а также захвачено значительное количество вооружения и других военных трофеев.

Освободившиеся после ликвидации распопинской группировки стрелковые части 21-й и 5-й танковой армий продолжали движение в юго-восточном направлении, укрепляя фронт войск на западном берегу Дона.

Танкисты 24-го советского танкового корпуса на броне Т-34

В этот же день советские войска освободили Калач. В 7 часов утра 19-я танковая бригада 26-го танкового корпуса начала атаку гарнизона противника в г. Калач. К 10 часам советские танки ворвались в город, но немцы упорно сопротивлялись.

Они остановили наступление наших войск на северо-западной окраине города. Тогда на помощь атакующим пришли подразделения 157-й танковой бригады, которые к этому времени выдвинулись на правый берег Дона.

Мотострелковые подразделения бригады стали переправляться через Дон по льду и затем атаковали врага с юго-западной окраины Калача. Одновременно подтянутые к высокому правому берегу Дона танки открыли огонь по огневым точкам врага и скоплению его машин. Противник не ожидал удара с этой стороны и дрогнул. Снова атаковали наши войска и на северо-западной окраине города. К 14 часам г. Калач был освобожден.

Остальные подвижные соединения фронта также успешно наступали, ломая сопротивление врага и освобождая населенные пункты.

«Все попытки противника помешать окружению оказались запоздалыми, — отмечал К. К. Рокоссовский. — Соединения гитлеровцев, танковые и моторизованные, перебрасываемые из района Сталинграда к месту образовавшегося прорыва, вводились в бой по частям и, попадая под удары наших превосходящих сил, терпели поражение. С ними получалась та же картина, что и с частями Красной Армии в боях в большой излучине Дона.

Не приняв вовремя кардинального решения на отход, немецко-фашистское командование, как в свое время и наше, пыталось наложить мелкие «заплатки» на все расширяющуюся огромную брешь на Сталинградском направлении».

Немцы, пытаясь сдержать наступление 57-й армии, бросили в бой части 29-й моторизованной дивизии. Они имели небольшой успех, но в боях 21 — 22 ноября были разбиты.

К исходу 22 ноября соединения 64-й и 57-й армий охватывали сталинградскую группировку противника с юга и юго-запада. Все пути отхода немцев на юг и юго-запад были закрыты.

В результате наши войска перерезали железную дорогу Сталинград — Сальск, и прервали телеграфно-телефонную связь. Нарушена была работа основной магистрали, по которой сталинградская группировка вермахта получала подкрепления, технику и боеприпасы.

4-й кавкорпус, вошедший в прорыв вслед за соединением Вольского, совершал 65-километровый марш-маневр с задачей отрезать пути отхода противника на Абганерово. 13-й танковый корпус полковника Танасчишина продолжал двигаться на северо-запад, взаимодействуя с соединением генерала Вольского.

Пехотинцы 4-й румынской армии на отдыхе у САУ StuG III Ausf. F на дороге под Сталинградом

Днем 22 ноября части мехкорпуса Вольского, прорываясь навстречу войскам 5-й танковой армии генерала Романенко, овладели хутором Советский. В это время соединения 51-й армии и 4-го кавкорпуса, наступавшие на внешнем фланге окружения группировки противника, продвигались в направлении Котельниково.

Войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов разделяло расстояние всего в 10 — 15 км после выхода 26-го и 4-го танковых корпусов в район Калача, а 4-го мехкорпуса — в район Советского.

Немецкое командование, пытаясь сохранить путь к отступлению, бросило из-под Сталинграда к Калачу и Советскому 24-ю и 16-ю танковые дивизии. Однако наши войска отразили все вражеские контратаки. 23 ноября в 16 часов 45-я и 69-я танковые бригады 4-го танкового корпуса и 36-я механизированная бригада 4-го механизированного корпуса соединились в районе хутора Советский.

Расчет советской пушки ЗиС-3 у завода «Красный Октябрь» в Сталинграде

Советский пулеметчик с ДП-27 в одном из разрушенных домов Сталинграда

Попытка с ходу уничтожить немецкую группировку

В окружении оказалась крупная группировка противника — 6-я и часть сил 4-й танковой немецких армий — в составе 22 дивизий общей численностью около 330 тыс. человек.

Кроме того, в ходе наступления советские войска разгромили 3-ю румынскую армию, пять дивизий которой были уничтожены или взяты в плен, и нанесли серьезное поражение соединениям 4-й румынской армии. Разгромлен был также 48-й танковый корпус противника, составлявший его оперативный резерв.

Это было на самых опасных направлениях, где противник мог нанести деблокирующий контрудар. Сплошной линии обороны не было и у немцев. На фронте противника была пробита огромная брешь шириной свыше 300 км (от Боковской до оз. Сарпа).

Неизбежным следствием этого должен быть прорыв в юго-западном направлении, поскольку такими незначительными силами невозможно организовать оборону восточного и северного участков фронта… Учитывая сложившуюся обстановку, ещё раз прошу предоставить мне свободу действий…».

24 ноября Гитлер отдал приказ держаться:

«Войска 6-й армии временно окружены русскими… Личный состав армии может быть уверен, что я предприму всё для того, чтобы обеспечить нормальное снабжение армии и своевременно освободить её из окружения. Я знаю храбрый личный состав 6-й армии и её командующего и уверен, что вы все выполните свой долг».

В это время часть сталинградской группировки ещё могла пробиться из слабого кольца окружения. Однако верховное командование, не желая отводить войска от Волги, оставило армию Паулюса в «котле», обнаружив полное непонимание катастрофы, которая произошла под Сталинградом и обрекая 6-ю армию на гибель.

Немецкое командование готовилось к деблокаде 6-й армии. Для решения этой задачи стали формировать группу армий «Дон».

Он обсудил с его командованием оперативную обстановку, а затем по телефону переговорил с командующими Сталинградским и Донским фронтами. Понимая, что противник попытается выручить свои войска, окруженные в районе Сталинграда, приняли решение как можно скорее ликвидировать окруженную группировку вермахта. Верховный Главнокомандующий утвердил оценку обстановки и предложения начальника Генерального штаба.

Операция обеспечивалась на внешнем фронте войсками 1-й гвардейской и 5-й танковой армий Юго-Западного фронта: они должны были закрепиться на занятых рубежах по рекам Кривая и Чир, преграждая путь врагу с юго-запада. С юга по линии Громославка, Аксай, Уманцево обеспечение операции возлагалось на 4-й кавалерийский корпус и стрелковые дивизии 51-й армии Сталинградского фронта.

Немцы ожесточенно отбивались, переходили в контратаки, опираясь на хорошо подготовленную оборону. Продвинувшись за четыре дня наступления на 25 — 40 км, войска генерала Батова очистили от врага территорию малой излучины Дона. Главные силы армии в ночь на 28 ноября форсировали Дон.

Немецкое командование сумело в ходе напряженных борьбы с 24 по 27 ноября отвести свою группировку из малой излучины Дона к основным силам, окруженным под Сталинградом. Наступление 66-й армии Донского фронта, наносившей главный удар из района Ерзовки в направлении Орловки, также не привело к успеху.

Её войскам удалось соединиться в районе пос. Рынок с группой полковника Горохова, но объединиться с основными силами 62-й армии не вышло. Противник хорошо закрепился в районе Орловки и активно отбивался.

Немцы перебросили на северный участок из района Мариновки 16-ю и 24-ю танковые дивизии. 28 — 30 ноября тяжелые бои продолжались. Война советских 21-й, 65-я и 24-й армий смогли взять сильные опорные пункты противника — Песковатку и Вертячий. На других участках немцы удержались.

Таким образом, попытки с ходу рассечь и уничтожить окруженную группировку не принесли ожидаемых результатов. Немцы яростно дрались и отбили советские атаки.