Вяземский котел после войны. Котлы второй мировой
Гвоздь в крышку. Как СССР заварил "котел", изменивший ход Второй мировой
08:0019.11.2017
(обновлено: 18:57 19.11.2017)
5084446012
МОСКВА, 19 ноя — РИА Новости, Андрей Станавов. Грандиозный по масштабам разгром немецких, румынских и итальянских армий, крупнейшее окружение частей вермахта и новая точка отсчета во Второй мировой войне — в воскресенье исполняется 75 лет с начала контрнаступления советских войск под Сталинградом.
Горели даже камни. Самая страшная бомбардировка Великой Отечественной войныОно продолжалось с 19 ноября 1942-го по 2 февраля 1943 года, завершившись окружением и ликвидацией 300-тысячной группировки Фридриха Паулюса. Именно там, в заснеженных степях у берегов Волги, нацистская военная машина получила самый сокрушительный удар за всю историю, от которого так и не смогла полностью оправиться. После поражения в Сталинградской битве Германия впервые за годы войны объявила национальный траур. О том, как развивались события, — в материале РИА Новости. "Ад на Земле"
Началу контрнаступления советских войск под Сталинградом предшествовали 75 дней второго этапа обороны. Защитники города устояли под натиском четырех штурмов. С середины сентября 1942-го механизированные части гитлеровцев без передышки утюжили позиции 62-й и 64-й армий, немецкая артиллерия методично перемешивала с землей и бетоном целые кварталы. Однако взять набережную Волги и центральную часть города врагу так и не удалось, несмотря на пятикратное превосходство в силах и огневых средствах.
"Сталинград — это ад на Земле, Верден, Красный Верден с новым вооружением. Мы атакуем ежедневно. Если нам удастся утром занять 20 метров, вечером русские отбрасывают нас обратно", — писал домой один из солдат вермахта.
Гитлер негодовал и требовал от генералов вновь и вновь бросать потрепанные части на приступ. В последний, уже четвертый за осень, штурм города пошли пять пехотных и две танковые дивизии. Однако обескровленная, разрубленная на три части 62-я армия Василия Чуйкова не уступила и метра земли. К середине ноября немцев остановили по всему фронту, вынудив перейти к обороне и окопаться. В общей сложности о неприступные стены Сталинграда разбились более 1000 немецких танков, около 1,4 тысячи самолетов, 2000 орудий и минометов, 700 тысяч солдат и офицеров вермахт потерял убитыми и ранеными.
"Мирные воспоминания". Сталинград, 1943 г
Операция "Уран"
Быстро оценив обстановку, советское командование решило не давать врагу времени на передышку и нанести сокрушительный ответный удар. Разработкой плана контрнаступления руководили генерал армии Георгий Жуков и генерал-полковник Александр Василевский. Операция получила кодовое обозначение "Уран".
Сталинградская битва
К этому моменту на сталинградском направлении сосредоточилась мощная группировка войск Юго-Западного, Донского, Сталинградского и Воронежского фронтов, спешно усиленных механизированными частями из резерва Ставки. В нее входило более миллиона человек личного состава, 15 тысяч орудий и минометов, около двух тысяч самолетов, полторы тысячи танков и самоходок.
Бои на подступах к Сталинграду. 1942 год
С оперативной точки зрения к ноябрю 1942-го на подступах к Сталинграду для вермахта сложилась не самая выгодная ситуация. Увлеченные штурмом, немцы стянули к городу свои самые лучшие ударные части, "прикрыв" фланги слабыми румынскими и итальянскими дивизиями. Именно на них пришлись мощные удары главных сил Юго-Западного и Сталинградского фронтов, брошенных с двух направлений. В качестве плацдармов для атаки были выбраны районы Серафимовича и Клетской (к северо-западу от Сталинграда), а также область Сарпинских озер южнее города.
Памятник "Героям Сталинградской битвы" на Мамаевом кургане в ВолгоградеПервыми 19 ноября в наступление двинулись войска Юго-Западного фронта под командованием генерал-полковника Николая Ватутина и части Донского фронта. Ударив в левый фланг немецкой группировки с севера, они пробили оборону 3-й румынской армии и за день вклинились в боевые порядки противника на глубину до 35 километров. Спустя сутки в атаку с юго-востока пошли стрелковые дивизии Сталинградского фронта под командованием генерал-полковника Андрея Еременко, которые с ходу разбили позиции 4-й румынской армии и прорвались в тылы на глубину до 30 километров. Перед наступлением румынские окопы 80 минут "обрабатывала" советская артиллерия. Смяв фланги противника, советское командование двинуло ударные кулаки Юго-Западного и Сталинградского фронтов навстречу друг другу. Двадцать второго ноября 26-й танковый корпус захватил мост через Дон и занял Калач, расположенный прямо "за спиной" 6-й немецкой армии и частей 4-й танковой. За считаные дни на горле 300-тысячной немецкой ударной группировки сомкнулась железная клешня советских соединений. В "котле" оказались 22 немецких дивизии и более 160 отдельных частей. Тридцатого ноября их блокировали окончательно.
Уличные бои в Сталинграде
Эффект кольца
Окруженные немецкие войска занимали площадь более 1500 квадратных километров, протяженность кольца по периметру — 174 километра, с севера на юг — 35 километров, с запада на восток — 43 километра. Внешний фронт от кольца окружения был удален на 170–250 километров.
Сталинградская битваЛишенные продовольствия, боеприпасов, горючего и медикаментов, солдаты и офицеры Паулюса мерзли на 30-градусном морозе. Умирая от голода, они съели почти всех строевых лошадей, охотились за собаками, кошками и птицами. Несмотря на очевидную безысходность положения, из Берлина шли директивы "Стоять до конца и не сдаваться!". В декабре немцы попытались снаружи прорвать кольцо с помощью специально сформированной группы армий "Дон" генерал-полковника Германа Гота, состоявшей из 30 дивизий и ударившей из района поселка Котельниково. Возможно, им бы это удалось, если бы на пути "Дона" не встала 122-тысячная 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта Родиона Малиновского, экстренно подтянутая из резерва Ставки. В итоге танки Гота увязли в боях у реки Мышкова и были остановлены. Руководивший этой операцией генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн попросил Гитлера разрешить Паулюсу прорываться навстречу Готу, но получил отказ. Фюрер тогда еще верил, что 6-я армия все-таки сможет удержать Сталинград.
Советские солдаты и офицеры, захватившие штаб Паулюса. Сталинградская битва.
Войска Донского фронта под командованием генерала Константина Рокоссовского в январе — феврале 1943-го рассекли окруженную группировку на несколько частей и уничтожили. Генерал-фельдмаршал Паулюс и его генералы сдались в плен. По продолжавшей сопротивляться северной группе войск генерала Карла Штреккера советская артиллерия нанесла мощный огневой удар из тысячи орудий и минометов. Немецкие солдаты и офицеры сдавались толпами, бросая оружие. В советском плену оказалась 91 тысяча человек, в том числе 2500 офицеров и 24 генерала.
Всего во время Сталинградской наступательной операции были разгромлены немецкие 6-я армия и 4-я танковая армия, 3-я и 4-я румынские армии, 8-я итальянская армия. Общие потери противника составили около полутора миллионов человек.
Пленные фашисты покидают Сталинград
ria.ru
Вторая Мировая Война » Вяземский котел после войны
Римма Волкова
В Вяземском районе Смоленщины в трех километрах от трассы Москва — Минск, среди лесов стоит деревенька Коробово. Мои родители, когда ушли на пенсию, купили в Коробове дом и жили там летом (мама моя была из этих мест). Было это в 60-х годах прошлого века. В Коробове и мы проводили свои отпуска, там росли наши дети, потом внуки. Добираться из Москвы в деревню с трудом – в основном на попутках, а еще от метро Тушино ходил один раз в день рейсовый автобус до Вязьмы, на нем мы доезжали до остановки Величево — это 192 километр Минского шоссе. Деревни под таким названием уже давно не было и в помине, а название места осталось. От трассы шли по извилистой лесной тропинке до большого колхозного поля, на котором еще сеяли гордость Смоленского края – лен (а когда перестали, поле заросло мелким подлеском). Потом преодолевали по жердочкам ручей, потом еще одно поле, мы назвали его «гороховое»: тогда-то там сеяли горох на силос. А там уж и до деревни недалеко. До войны в Коробове было более сотни дворов, здесь проходила дорога, ведущая в соседние – Роговку, Каргино, Вырубово, Каменку. Остатки «цивилизации» — и лесная дорога, и деревянные настилы через болотистые места — в этих краях еще сохранились, но с годами всё зарастало, заболачивалось. Колхозы еще не уничтожили, поля были засеяны пшеницей, овсом и льном. Помню, когда я впервые, увидев колышущееся волнами голубое море — это цвел лен, — задохнулась! Это было чудо! Русское чудо.
В Коробове было одиннадцать домов, в девяти летом жили дачники из Москвы, а в двух бывшие колхозницы. Благодаря им деревня считалась «живой», потому и вяземское «электрическое» начальство свет не отключало, но постоянно грозилось. В окрестностях еще сохранились «останки» бывших деревень – в лесных чащах можно было наткнуться на кирпичный фундамент, полуразвалившуюся печную трубу, корявые полусгнившие яблони и одичавшие кусты черной смородины, значит, здесь были избы, сады… И еще местные старожилы говорили, что крапива особо буйно растет там, где когда-то было человеческое жильё. Чего-чего, а крапивы на вяземских просторах было полно! Зимой деревня Коробово пустела, жившие здесь круглый год бывшие колхозницы, вдовы тетя Нина Ежова и тетя Женя Снегирева, то ли в шутку (а скорее всерьез) рассказывали, как им приходилось зимой гонять коромыслами волков, подходивших аж к самому колодцу. Коробово было одной из тысяч селений русского нечерноземья, попавших под разрушительное действие хрущевского постановления и оказавшихся «неперспективными». Жителей оставшихся после войны небольших деревень насильно принуждали переезжать в большие села у автотрасс, здесь им предоставлялись коттеджи (народ их называл «катежи»).
Грустное зрелище представляли эти «катежные» поселки — некрасивые казенные бараки на двух хозяев, раздолбанные тракторами улицы, жидкие палисадники. Обе наши коробовские старожилки – колхозницы отказались переезжать в «катежи» — мол, помрем здесь, на своей земле, — а бригадирша Анна Ивановна Смирнова, со слезами распрощавшись со своим домом в Коробове («А не поехала бы – партбилет положила»), переселилась в деревню Осташково, стоявшую, можно сказать, прямо на обочине Минского шоссе – машины ревели денно и нощно. И бригадирша, и ее престарелая мать всю оставшуюся жизнь плакали об оставленной ими родной деревне и отчем доме, где родились, где пережили немецкую оккупацию. Так умирала русская деревня.
Помню, как-то теплой осенью, мы приехали за нашей картошкой, оставленной на хранение в сарае у бригадирши. Анна Ивановна в летнем цветастом платье и валенках сидела на завалинке. Рядом стоял мотоцикл с коляской – несмотря на возраст (ей тогда лет 55 было), бригадирша была лихой наездницей: то верхом на лошади гоняла, то на мотоцикле. «Как здоровье, Анна Ивановна?» — поинтересовалась я. «Ой, не спрашивай. Умаялася, аки падла. Вчера перепахивали поле у Кукуев, так чуть не подорвался тракторист. Из Вязьмы саперов военных вызывали». На крыльцо на искривленных больных ногах выкарабкалась ее матушка Александра — «Божий одуванчик» — и строго прикрикнула на дочь: «Нюркя, уперед угости людей жареными суровешками». «Суровешки» — это сыроежки по- местному. Кого боялась и безогоровочно слушалась лихая Анна Ивановна, так это только свою крошечную и добрейшую «маманю». Позже мы узнали, что на ней, матери местного милиционера-партизана, фашисты возили дрова из леса.
Война в этих краях, названа впоследствии «Вяземским котлом», присутствовала везде — в судьбах людей, в безымянных лесных могилах. Сколько костей солдатских и черепов валялось в траншеях, обвалившихся блиндажах. Местный тракторист чистил прудишко у нашего дома и «выудил» оружие – русское и немецкое. На огородах наши дети откапывали немецкие бляхи с надписью «С нами Бог!», прострелянные каски, ложки, монеты с фашистской символикой, а то и целый арсенал ржавого разнокалиберного оружия. Посреди деревни у нас стоял старый-престарый колодец, и все жители ходили к нему по тропинке. Как-то летом в деревню нагрянули молодцы — «гробокопатели» со щупиками — так их «техника» на этой тропинке так заверещала, что они наперегонки бросились своими саперными лопатками ковырять это место и на небольшой глубине откопали головку неразорвавшейся авиационной бомбы. В лесу повсюду валялись проржавленные железки — части от военной техники, не разберешь — русской, немецкой. В соседней деревне Каменка была могила неизвестного солдата, его похоронили здесь наши бойцы, выходившие из окружения. Многие годы местные старушки ухаживали за могилкой, на холмике всегда росли цветы. А умерли бабки — и всё. Прошлой осенью пьяный тракторист сравнял холмик с землей и теперь здесь проезжая дорога. Война была и в частушках, которые пели местные бабки:
Через поле яровое,Через райпотребсоюз,Через Гитлера косова Вековухой остаюсь
Окрестные деревни Вырубово, Царево Займище, Каменка, Роговка, Каргино, местечко Кукуи — это всё «Вяземский котел». В немецкой кинохронике первых месяцев войны я видела кадры, когда фашисты гнали наших пленных солдат по полевой дороге – босых, расхристанных, без ремней. Я узнала эту дорогу! Это была дорога из Роговки в Коробово. Узнала по огромному дубу, стоявшему на обочине. Он и через тридцать лет после войны стоял на том же месте – высокий, корявый, полузасохший, но живой! В родной маминой деревне Каменка жил дедушкин брат – Петр Андреевич Гордеев с женой тетей Паней. Оба были образованными людьми: выписывали газеты, собирали библиотеку, интересовались политикой и жизнью страны. Точнее сказать — это были представители деревенской интеллигенции — умные русские люди, пережившие все кошмары сталинской эпохи – раскулачивание, коллективизацию, колхозы — и фашистскую оккупацию. До войны Петр Андреевич Гордеев возглавлял местный колхоз, в годы оккупации воевал в партизанах, имел правительственные награды. От него мы узнали, что в Вырубове фашисты расстреливали партизан и тех, кто им помогал, и что у нас в Коробове женщин с детьми зимой выгоняли из домов и они укрывались в траншее за речкой. (а это было любимое месть сборов наших детей – в этой траншее они вечерами жгли костры). «Видели «дзот» на трассе, у перекрестка на Ивановское? – сказал он нам как-то. — Это там несколько дней наши солдаты огнем не давали фашисткой технике двигаться по шоссе на Гжатск и далее – на Москву». А еще узнали, что муж хозяйки из соседней деревни Каргино, у которой мы брали молоко был «пособником»: развлекал немецких солдат игрой на балалайке, за то и получил срок. А такой приветливый был дяденька. Война была совсем рядом в воспоминаниях, в старых блиндажах, в старом дубе – свидетеле вяземской трагедии. Страшно было представить, что на этой земле, по нашим полям и дорогам когда-то топали немецкие сапоги.
Наш сосед, дачник Николай Васильевич, когда откопал на своем огороде ящик с неразорвавшимися патронами, не дожидался саперов из Вязьмы, сам на руках отнес ящик за деревню и там взрывал. Смелый был человек, добрый, хотя и большой любитель выпить, неудачный пчеловод: его не раз до полусмерти кусали эти деловые летуньи (не любят они алкогольный дух). Как-то Николай помог нам привезти из Вязьмы штакетник, огородил им наш палисадник и покрасив забор какой-то крепко пахнувшей олифой, с гордостью поведал: «Все сгорит, а забор будет стоять. Этой олифой «Буран» красили!». Мы не поверили. Неужели тот самый «Буран» — легендарный космический аппарат, который, «преодолев плотные слои атмосферы», где все сгорает в прах, после полета в космос вернулся на землю живым и невредимым?! А Николай оказался прав! Через много лет, когда деревня Коробово стала не только нежилой, но и пепелищем (приезжие охотники развлекались), мой сын, побывав там, подтвердил — дом, сарай, деревья, сад — все выгорело, а доски забора валяются на земле целые. Где же наш деловой сосед достал олифу, предназначенную для секретных государственных целей? «Да знакомый мужик за пол-литра с завода вынес ведро». Ну, где еще можно достать за пол-литра ведро стратегического сырья для покраски деревенского штакетника?! Только в нашей родной, непобедимой и великой России. К слову, Николай – уроженец этих мест, гжатский. Когда выпивал, любил ходить по деревне с гармошкой и петь песни про войну.
Текст для публикации передала Р.Г. Волковаwww.world-war.ru
www.world-war.ru
Вторая мировая война: Демянский котел едва не стал «Сталинградом» | Общество | ИноСМИ
Обычно во время войны крупные боевые операции получают кодовые названия, чтобы сохранить их в тайне. Враг ни в коем случае не должен понять, о чем идет речь. Нападение на СССР в 1941 году называлось по-разному: сначала «Фриц», потом «Отто» и лишь затем «Барбаросса».
Но операция, начавшаяся 21 марта 1942 года, собственно, не требовала никакого кодового названия. То, которое было выбрано звучало так: «Наводка моста», и тот, кто весной 1942 года смотрел на карту, легко мог догадаться, о чем шла речь: о 100 тысячах немецких солдат, оказавшихся в котле под Демянском.
С 20 февраля шесть дивизий Вермахта были «отрезаны» советскими войсками в ходе зимнего наступления. С тех пор группа армий «Север» готовилась к операции по их вызволению. Однако из-за 30-градусного мороза возникли серьезные проблемы с логистикой.
Ответственность за операцию была возложена на генерал-лейтенанта Вальтера фон Зейдлица-Курцбаха (Walther von Seydlitz-Kurzbach), который до конца 1941 года командовал 12-й пехотной дивизией, которая теперь — под руководством его преемника — сама попала в Демянский котел.
Операция «Наводка моста» имела первостепенное значение; предполагалось продвижение войск от Старой Руссы на северо-запад блокированной территории. С этой целью немецкое командование стянуло туда несколько мощных войсковых соединений всего Вермахта. Основная нагрузка легла на 5-ю и 8-ю легкие дивизии, которые только недавно «подкрепились» во Франции и получили новое оружие. Это были крупные моторизованные соединения, располагавшие танковым взводом.
На флангах должны были действовать пехотные дивизии. Одна из них, 18-я дивизия ID, однако, в декабре 1941 года в тяжелых боях потеряла около 9 тысяч солдат, а другая, 329-я дивизия ID, была создана лишь в конце минувшего года. Кроме этих четырех дивизий, генерал Зейдлиц-Курцбах располагал несколькими полками из других крупных соединений, а также одной батареей самоходных орудий, заменявших танки. В общем, не такие мощные силы.
Deutsche Welle14.02.2017Süddeutsche Zeitung25.01.2017Yle19.05.2016Гитлер отдал приказ к немедленному наступлению 21 марта 1942 года, в 13.00 часов проинформировав об этом главнокомандующего группы армий «Север» генерал-полковника Георга фон Кюхлера (Georg von Küchler) и Вальтера фон Зейдлица. К этому моменту уже началась «интенсивная деятельность немецких штурмовых бригад и разведчиков».
Таким образом, операция «Наводка моста» началась не мощным наступлением, а небольшими отдельными атаками во второй половине дня. Обеим передовым дивизиям, по сообщениям командования, удались «незамедлительные успехи, в то время как правому крылу пришлось столкнуться «с упорным сопротивлением» противника. Тем не менее шесть блокированных дивизий, называвшихся в докладах «крепостью Демянск», уже 22 марта «почувствовали облегчение».
Но это было еще не все. Потому что двумя днями позже началось сильное потепление, и мерзлая земля вдруг превратилась в непроходимую слякоть, в которой застревали легкие танки II и самоходные орудия. Командование немецкими войсками вынуждено было доложить: «Когда крепость Демянск действительно удастся освободить, пока невозможно предвидеть».
Красная армия стремилась во что бы то ни стало предотвратить прорыв войск Зейдлица к «котлу». На помощь советским частям пришли два батальона ВДВ. 27 марта командование Вермахта доложило: «Прогресс на северном участке фронта от Старой Руссы с целью освобождения крепости Демянск вчера по причине неблагоприятных погодных условий был невелик».
Через три дня Зейдлицу пришлось даже передать в Берлин, что дальнейшее наступление «невозможно», потому что его войска застряли примерно на половине 45-километрового пути. Он выступил с инициативой по перегруппировке сил и смещению основного наступления на север. Против, однако, выступил командующий 16-й армией, генерал-полковник Эрнст Буш (Ernst Busch), который и без того давно уже конфликтовал со своим начальником Кюхлером. На этот спор ушло не менее двух дней.
2 апреля 1942 года войска Зейдлица возобновили наступление, однако об изначально запланированном быстром прорыве не было и речи. К 15 апреля им удалось дойти лишь до реки Ловати, к которой с противоположной стороны прорывались и блокированные части. На преодоление всего 20 километров ушло почти две недели.
Однако потом это все же произошло: по случайному совпадению, 30 апреля, в день рождения Гитлера, войска Зейдлица и блокированные силы оказались напротив друг друга, на противоположных берегах реки. Таким образом, у командования появился повод официально доложить о прорыве блокады, хотя сухопутное снабжение блокированных частей удалось наладить лишь несколькими днями позже.
Однако по-настоящему прорвать котел немецким войскам так и не удалось — они отвоевали лишь небольшой коридор шириной около четырех километров. Территория площадью около тысячи квадратных километров вокруг Демянска по-прежнему была практически полностью окружена советскими войсками. А Гитлер, который считал это удачным исходным пунктом для начала крупной битвы на окружение к северо-западу от Москвы, запретил «спрямление» линии фронта, которое на самом деле было просто необходимо. Его главным интересом и без того являлась операция «Блау» — мощное летнее наступление Вермахта на юге Советского Союза.
inosmi.ru
