126-я танковая бригада. Окружение и гибель бригады под городом Вязьма, октябрь 1941 г. 1941 котел под вязьмой

Окружение под Вязьмой. Взгляд изнутри. Октябрь 1941. Часть 2.: yaslyam_da

Воспоминания Бориса Владимировича Зылева (6-я дивизия народного ополчения Москвы) участника вяземского окружения, вырвавшегося из котла. Часть отрывков из этих воспоминаний В.Б. Зылева напечатана ранее: в 1961 г. и в 1966 г. в книгах «Народное ополчение Москвы»и «От Москвы до Берлина»:«в это утро артиллерийская подготовка оказалась особенно ожесточенной и продолжительной . Видимо, немецкое командование стянуло на наш участок фронта еще больше артиллерии , чем накануне. … То там, то здесь, западнее Мойтева и южнее его, раздавались выстрелы и автоматные очереди , которые мы научились теперь различать . По звукам было слышно, что линия фронта на нашем левом фланге передвинулась вглубь нашей обороны и теперь проходила несколько восточнее Мойтева.… Не знаю , удалось ли командиру дивизии довести приказ об отходе до всех наших частей : этому могло помешать и отсутствие связи . .. Но этот приказ стал быстро известен во всех отделах…Вид этого большака (Смоленское шоссе) был необыкновенный : по нему в сторону Вязьмы катилась лавина отступающей армии. … Шоссейной дороги не хватало, поэтому лавина двигалась параллельно дороге по обочинам . Наши машины вклинились в общий поток , который двигался довольно медленно ....B колоннах стали появляться мысли свернуть с большака куда-нибудь вправо или влево, на проселочную дорогу и объехать препятствие. На этот план затруднялся большой, почти непроходимой грязью на проселочных дорогах, однако некоторые машины стали пробовать этот способ. Но вскоре стало известно, что машины, отъехавшие 5-10 кил омет-; ров от большака, обстреливались немцами, и им приходилось возвращаться обратно к общей массе машин. В этот вечер мы познакомились с новым для нас словом - "окружение". … Всю эту ночь мы были заняты тем, что помогали нашей машине выбираться из грязи. Ночью мы решили продвинуться вперед и по обочинам обгоняли стоящие машины. Так как на обочинах был! невероятная грязь, мы почти не садились в машину. Напрягая все силы, задыхаясь в бензиновой гари, толкали мы свою полуторку, используя каждую возможность продвинуться вперед. Что это была за ночь. Мы даже не заметили, как она кончилась, да она не имела ни начала, ни конца. Это была ужасная грязь дороги, бензиновая гарь, это были 5-6 километров, которые нам удалось преодолеть. На утро мы почти не узнали друг друга, выпачканные дорожной грязью и бензиновой копотью, обросшие, худые, мы имели вид людей, вышедших из преисподней, если бы только она существовала.Машины почти не продвигались вперед. За целый день мы проехали не более одного-двух километров. За этот день особых событий не наблюдали. Количество людей, которые были в окружающей местности, все возрастало.… и огромную ленту машин, тягачей, орудий, бензовозов, электростанций, санитарных и легковых марин. Эта лента простиралась и вперед, и назад, сколько мог видеть глаз. Но кроме машин здесь было много пеших и конных. Иногда около дороги продвигались целые части, но больше брели одиночки и небольшие группы людей. Но куда они шли? Одни шли вперед в сторону Вязьмы, другие пересекали шоссе с юга на север или наоборот.…. Машины стояли, но мы не могли заснуть, мешали голод, сознание нашего положения, а самое главное — холод. Теперь нашей одежды уже было недостаточно, замерзали ноги без теплых портянок, мерзли уши, которые мы старались закрыть нашими летними пилотками, мерзли руки, на которых не было варежек. У одной машины впереди нас испортился мотор, на этой машине был человек, который попросился в нашу машину, мы его пустили, так как он дал нам за это пол мешка гречневой крупы. Эта крупа спасла нас. Мы слезли с машины и тут же, около дороги, стали варить себе гречневую кашу.… Куда-то двигались пехотные и кавалерийские части, занимали какую-то оборону, и все эта происходило или стихийно, или по инициативе отдельных командиров. Общего порядка и командования не было.… Коршунов предлагал, пока не поздно, бросить' машину и выбираться из окружения пешком, его план несколько раз обсуждался, но всякий раз большинством отвергался. Машина, хотя и неподвижная, была нашей надеждой, мы верили в то, что окружение будет прорвано, и мы, воспользовавшись машиной, вместе со всеми; остальными сможем выбраться из этого тяжелого положения, в которое мы попали.…По колонне быстро, как ветер разнеслась весть, которую мы ждали уже целые сутки. Говорили, что какой-то полковник сказал, что окружение прорвано, что, если ехал по проселочной дороге левее шоссе, то можно вырваться из окружения. … Сначала машины придерживались дороги, но потом стали обгонять друг друга, и вдоль небольшой проселочной дороги потянулась лента машин, эта лента становилась все шире, наша машина тоже ехала по целине. Ехать по целине можно было без особых затруднений, так как земля промерзла, и поле был довольно ровное. Постепенно образовалась целая лавина машин, … Мы тоже стали форсировать преграду, выбрав место, где берега были более пологие, а речка казалась нам мельче. Мы вылезали из машины, и шофер, разогнавшись, попытался с ходу взять преграду. Машина, подскакивая на бугорках, съехала с берега, рассекая воду, переехала речку, но не смогла выехать на противоположный берег. То, что в другое время было бы невероятным, было совершено нами в несколько минут. Мы все навалились на машину сзади и, обливаясь потом, буквально вынесли ее на берег. Таким же широким фронтом форсировали речку сотни машин, дальше поле как-то сужалось, и здесь образовалась страшная сутолока. … Скоро машины вырвались на широкое поле и сплошной лавиной, шириной, может быть, немногим менее километра, неслись вперед. Трудно представить себе эту картину, но она была совершенно необыкновенной, это была картина какого-то безумия, порыва вперед, казалось, что эта несущаяся лавина может снести все на своем пути.Наша машина была почти в самых первых рядах, с нее было видно почти всю головную часть потока. В середине ехали автомашины, справа около опушки леса неслась конница, отставая от нее бежала пехота, слева от колонны машин тоже было видно кавалерию пехоту, и вся масса имела одно только движение — только вперед, вперед, как можно быстрее, вперед, несмотря ни на какие преграды, вперед, не жалея ни машин, ни себя…И вдруг со стороны деревушки разом застучали пулеметные и автоматные очереди, перед колонной просвистели и разорвались, взметнув в воздух комья грязи, мины. Точно по невидимому мановению жезла какого-то волшебника, головная часть колонны на мгновение замерла, как бы остановилась в позе стремительного движения вперед, как на картине какого-нибудь великого баталиста, а затем повернула и понеслась назад. Произошла страшная сутолока, некоторые машины еще продолжали двигаться вперед. Машины сталкивались, опрокидывались, налезали друг на друга, люди выскакивали из машин и бежали вглубь колонны и в сторону леса, который был у нас до этого по правую руку, а теперь стал по левую. Под радиатором нашей машины разорвалась мина, и машина остановилась, теперь она уже была не нужна, мы соскочили с нее и влились в общий поток бегущих людей…Основным вопросом был вопрос- как выйти из окружения. Нашлись люди, которые уже знали, как выходили из окружения. Выходили отрядами по сто и двести человек.Этот способ был самый безрезультатный. Такая группа сразу замечалась немцами и, будучи сравнительно малочисленной, почти вся погибала или попадала в плен. Лучше было попытать счастье, попробовав проскочить мимо окружающих немцев маленькой группой. Такая группа могла рассчитывать на то, что ее не заметят, и в этом случае за ней оставался полный успех.Так же, как и у нас, у товарищей из артиллерийского полка не было ни крошки пищи, и они, так же, как и мы, не спали уже шестые сутки. Сон овладевал нами, мы брели, с трудом передвигая ноги, почти не разговаривая между собой. Вот уже четвертые сутки мы находились в окружении, несколько раз за последние дни мы побывали под автоматными, пулеметными и минометными обстрелами, участвовали в боях…Я хорошо помню, что холод, голод и усталость снижали волю к жизни, делая жизнь какой-то постоянной пыткой, и, несмотря на это, мы находили силы на то, чтобы думать, как выйти из окружения, на то, чтобы найти этот выход. Давала нам силы мысль о судьбе нашей Родины: эта мысль тревожила нас, и мы говорили и думали о том, что теперь происходит, куда пошли немцы, где теперь фронт. И мы не хотели выходить из борьбы, окружить нас - это еще не значит взять нас. Думали мы и о судьбе наших близких, о том, что они теперь переживают, о том, что будет с ними, если мы уже никогда к ним не вернемся. В общем, в нас просыпалось чувство активного сопротивления окружающему нас врагу.На склоне оврага появились два старших лейтенанта. Это были командиры из числа окруженных частей. Один из них, стройный, сухощавый, невысокого роста человек, обратился к нам со следующими словами: “Товарищи, - он подождал, пока на него обратят внимание, а потом продолжал, - товарищи, генерал-майор Козлов, командующий армией (он называл номер армии, но я этот номер точно не помню и не буду его называть), организует выход из окружения. У него имеется несколько кадровых, почти полностью сохранившихся частей: саперный батальон штабаармии, батальон связи, часть батальона разведки и другие части, а также несколько тяжелых орудий. Выход из окружения будет осуществляться этой ночью. Присоединение к группе генерал-майора было для нас важным и ответственным шагом, ясно и четко определявшим нашу судьбу; теперь мы шли к месту, где должны были встретиться с врагом для того, чтобы или победить его или умереть.В лесу замолкло в ожидании боя около десяти-двенадцати тысяч бойцов и командиров, кадровых и ополченцев. … Судя по огню, немцы приготовились к встрече с нами, но они не смогли сосредоточить силы, достаточные, чтобы противостоять нам. Наша группа широкой лавиной бежала в сторону немцев, стреляя в них на ходу. …Немцы имели глубокую оборону, автоматчики были расположены, как и мы, в несколько эшелонов, но их было гораздоменьше, чем нас. Трудно представить себе их число, но думается, что на участке нашего прорыва их было не менее 1000-1500 человек. Уцелевшие в первой линии автоматчики отошли ко второй своей линии. Их огонь стал очень сильным, и нам было приказано залечь. Перебегая и все время стреляя на ходу, мы двигались вперед; автоматчики отходили назад, отстреливаясь длинными очередями из автоматов, от них к нам протянулись длинные линиитрассирующих пуль. Эти пули летели как маленькие огоньки. Ощущая успех нашего предприятия, мы все упорнее и все быстрее двигались вперед, иногда залегая, а потом устремляясь на немцев.Немцы старались прижать нас с флангов, старались отрезать задние шеренги от передних, и им это, очевидно, частично удалось; но главная часть группы двигалась вперед, ведя постоянный огонь по отходившим автоматчикам.Казалось, что мы уже прорвали окружение, впереди уже не было слышно выстрелов, они слышались лишь с флангов нашей группы и за ней, и из того места, в котором мы прорвали линиюокружения. Но вдруг немцы стали обстреливать нас минометами; от взрывов мин стоял сплошной несмолкаемый гул, совсем нельзя было различить отдельных взрывов, воздух наполнился едкимпороховым дымом. Мы бежали вперед, стараясь как можно быстрее пройти это место, стараясь как можно скорее выйти из зоны минометного обстрела. Это был бег наудачу: прятаться илиуберегаться от мин было невозможно, так как они разрывались непрерывно; свиста мин слышно не было, этот свист тонул в сплошном грохоте взрывов.

Вспоминается самочувствие во время боя: во-первых, никакого страха не чувствовалось, страшно было только тогда, когда первые орудийные выстрелы возвестили начало боя, это было только одно мгновение, затем страх исчез, его заменило какое-то обостренное внимание. Усталость и сонливость исчезли, сознание работало четко и ясно, точно я утром после зарядки читал газету, аведь я не спал уже шесть суток подряд!Как только люди отделились от леса, немцы стали обстреливать нас и с правого, и с левого флангов. Местность была открытая, и немецкие пули стали поражать многих, создалось некоторое замешательство; люди побежали к лесу в места, не простреливаемые немцами. Кроме того, желая стрелять в немцев вдоль фланга, две наши группы стали стрелять друг в друга.И тут я впервые увидел и услышал генерал-майора Козлова… Совсем рядом со мной прозвучал могучий голос, казалось, покрывший шум боя: “Прекратить стрельбу!” Команда была передана в обе стороны ответственными командирами, и стрельба моментально прекратилась. А генералпродолжал: “Кто тут командует? Командир тут есть. Всякого, кто нарушит мою команду, расстреливать на месте!” Этот голос восстановил дисциплину, вновь соединил в этотответственный момент нашу большую группу, дав ей уверенность и единую волю. Моментально исчезли всякие следы паники, которая, казалось, могла расстроить наши ряды. …Скомандовал: “Направление на луну, вперед, бегом!” И все как один бросились вперед!Для того, чтобы лучше нас видеть, немцы зажгли с правого фланга деревья в лесу, облив их, очевидно, бензином. Теперь эти деревья пылали, как огромные факелы. С левого фланга нарасстоянии 1-1,5 километров от середины группы были зажжены дома в соседней деревне или на станции, находившейся на той же железной дороге, к которой мы продвигались.Это было страшное поле: с левого и правого флангов немцы обстреливали нас из пулеметов, то там, то здесь падали люди, за нашей группой на снегу оставались убитые и раненые. Но, вступив на него, можно было выйти только вперед.Из окружения вышло примерно 2000 человек - это составляло менее четверти числа людей, которые три с половиной часа назад начали выход из окружения. Мы чувствовали себя победителями, у нас появилось ощущение силы нашего коллектива; мы знали, что наша группапредставляет собой не просто 2000 человек, а две тысячи опытных и упорных бойцов, прошедших сквозь огонь и испытания этой ночи. Мы чувствовали себя так, как будто мы второй раз родились на свет. В эти минуты мы забывали, чего стоила нам эта свобода, и не думали о том, что ждет нас впереди. Мы просто были счастливы, так счастливы, что наше счастье, казалось, готово было расплескаться из наших сердец. Никогда в жизни не пришлось мне испытать таких чувств, как в эти краткие минуты отдыха после выхода из окружения.Километрах в двух от линии железной дороги, которую мы перешли, перед нами открылось небольшое поле, посередине которого раскинула свои домики тихая заснувшая деревушка.Тихая ночь, заснувшая деревенька, одинокие стога сена, лунный свет, который временами серебрил всю эту картину - весь этот мирный сельский ландшафт не вызывал у нас никакой тревоги. Мы только что прошли через огонь и воду и теперь чувствовали себя оченьдалекими от какой-нибудь опасности. И вдруг (это было совершенно для нас неожиданным) изкаждого стога сена в нас застрочили из автоматов по несколько автоматчиков; из стогов сена выехали 5 или 6 танков, которые открыли по нашей группе пулеметный и орудийный огонь. Первая наша группа подверглась яростному обстрелу из деревни: теперь из каждого дома строчили десятки автоматов; в воздух взлетели осветительные ракеты, стало светло, как днем. Мыразом упали на землю, прижавшись к ней как можно плотнее. Мы встали, встали все и без всякой команды, ее никто не мог бы произнести, потому что она была не нужна. Думаю, что это наше действие заставило облиться холодным потом наших врагов, дало им понять, что теперь на земле будем жить или мы, или они.В несколько секунд мы преодолели те 30-40 метров, которые отделяли нас от противника. Те, у кого были противотанковые гранаты, зажигательные бутылки, бросились на танки, и танки были моментально выведены из строя и замолкли. Я побежал мимо стреляющего из орудия танка, один из выстрелов оглушил меня на правое ухо… Мы устремились к стогам сена, из которых уже никто не стрелял - несколько десятков человек почти одновременно выстрелили в двух жалких автоматчиков, которые, бросив свои автоматы, пытались спрятаться в сено, но прятаться было поздно, да и некуда им было спрятаться от нашего справедливого гнева. Точно так же, как мы расправились с немецкими танками и автоматчиками около стогов сена, другая часть нашего отряда бросилась одновременно с нами в атаку на деревню и в несколько минут уничтожила всех немцев, которые там были. Наши группы соединились на другом конце поля. У многих теперь появились немецкие автоматы.Часов в 6 утра, отойдя от места последнего боя километров на 10 и не видя погони, мы остановились в лесу неподалеку от опушки. Здесь нам разрешили сделать привал.Несмотря на отсутствие общего командования. Вяземское окружение оказывало сопротивление немецким войскам. Местами это сопротивление было организовано отдельными командирами, около которых сохранились части их полков, батальонов, дивизий и армий, местами это сопротивление возникало стихийно, как протест русских людей против действий врага, вторгшегося в пределы нашей Родины. Кто был под Вязьмой, тот представляет себе огромные масштабы происходивших там событий, тот представляет себе ужас пережитого людьми, которые были в числе окруженных частей, тот представляет себе значение для судьбы Москвы, а может быть, Родины, того сопротивления, которое оказало Вяземское окружение немецко-фашистской армии. …Вяземское окружение являет сотни и тысячи героических подвигов как отдельных командиров, так и целых войсковых групп, порой достигавших по численности до десяти тысяч человек. Эти подвиги замечательны еще и тем, что люди, совершавшие их, находились в невероятно тяжелых условиях окружения, условиях, о которых лишь некоторое бледное представление дают картины, описанные в этом повествовании».которой шел генерал-майор Козлов и бригадный комиссар. Мы шли, соблюдая осторожность. Если над нами пролетал немецкий самолет, мы прекращали свое движение и прислонялись к деревьям. С середины дня за нами стали двигаться “кукушки” (так мы называли немецкихавтоматчиков), которые следовали за нами по пятам где-то вблизи от нашей группы. Стреляя из автоматов в воздух, они старались обратить на нас внимание какой-нибудь немецкой части, которая могла оказаться поблизости. Возможно, что эти автоматчики привязались к нам из-под самой Вязьмы или с места нашего последнего боя. Для того чтобы уничтожить автоматчиков, были выделены истребительные группы. Эти группы отошли от основной шеренги, и им через некоторое время удалось уничтожить этих “кукушек”. Когда рядом с нами перестали морзить немецкие автоматы, мы почувствовали себя свободнее, теперь нас никто не преследовал.Наступающая ночь - ночь с одиннадцатого на двенадцатое октября 1941 года была очень темной, стало несколько теплее, низкие тучи закрывали луну и небо, и мы лишь ощупью моглипробираться по лесу, чуть не держась за впереди идущего. Иногда ветки ударяли по лицу и лишь каким-то, казалось, чудом не попадали в глаза. Вернее не чудом, а благодаря тому, что человекчувствует в темноте, есть ли что-либо около его глаз. Мы шли гуськом, один за другим. Это были уже восьмые сутки без сна, и это, кажется, был предел того, что может вынести человек. Засыпая, я начинал падать прямо на ходу, падая, просыпался и, выправив свой шаг, опять засыпал. В таком состоянии находились почти все остальные люди. Ночью наше движение стало значительно более медленным, мы то и дело останавливались, очевидно, впереди выбирали путь. И вот в один несчастный момент мы остановились и стояли больше обычного. Мы простояли минут пятнадцать - двадцать, когда, наконец, наша остановка вызвала среди нас тревогу. Нашлись люди, которые стали обгонять стоящих и двигаться в голову колонны; Волков, Миняев и я последовали их примеру. Прошли всего двадцать - тридцать человек и увидели картину, которая заставила нас полностью очнуться от обуревавшего нас сна. На дороге, в самых различных позах: и лежа, и сидя, спало не менее пятнадцати человек. Мы побежали дальше и увидели, что отстали от генерал-майора. За последним спящим никого не было, колонна ушла. Куда они ушли, мы ничего не знали. Все отставшие пришли в страшное смятение, точно с уходом генерал-майора оборвалась та крепкая связь, которую мы ощущали со страной и армией. Темнота ночи не позволила нам определить путь, по которому ушли наши товарищи. Очень скоро мы поняли, что окончательно сбились с пути. Мы стали бегать по лесу то в одну сторону, то в другую, но поиски наши не привели ни к каким результатам.Нам предстоял долгий трудный и опасный путь. Мы находились примерно в 120 километрах от Можайска, в районе которого, как говорил генерал-майор Козлов, находилась линия фронта. Мы решили двигаться в сторону Можайска. Наш путь пролегал по сельским местностям Смоленской и Московской областей. Территория, по которой мы должны были пройти, находилась в тылу у немецко-фашистской армии, которая ее заняла за 5-6 дней перед этим.Остаток ночи мы шагали по лесу, наткнулись на речку шириной метров 20 и, идя вдоль ее берега, отклонились куда-то на юг. Наконец мы добрались до какой-то мельницы и перешли на другую сторону речки. Теперь мы совсем не знали, куда нам идти. К концу этой ночи мы поняли, что передвигаться в темноте по незнакомой местности без карты нельзя. Утром 13 октября мы остановились в какой-то небольшой деревне.На этих дорогах мы были не одни: часто по пути, обгоняя нас или, наоборот, двигаясь медленнее нас, попадались нам одиночные бойцы, а порой и небольшие группы от 3-5 человек до 15-20. Дороги, по которым мы шли, были небольшими сельскими проселками, протянувшимися от одной деревни до другой. В эти дни погода стояла теплее, снег таял, и дорога превращалась в месиво грязи. Грязь очень затрудняла наше движение: она налипала на сапоги, образуя на каблуках пирамидальной формы лепешки, которые очень мешали идти, икоторые часто приходилось счищать. Если эта дорожная грязь и эта непроходимость дорогзатрудняли наше движение, то они одновременно и облегчали его, так как немцы в этот период были вынуждены двигаться по шоссейным дорогам, и мы были в значительной мерегарантированы от встречи с ними. Мы старались двигаться как можно быстрее, напрягая все свои силы. От того, как скоро мы подойдем к Можайску, зависела возможность перейти фронт. Мы понимали, что пока еще сплошной линии фронта нет, но что она могла образоваться в ближайшие дни. Поэтому скорость нашего движения в значительной мере решала нашу судьбу и судьбу всех тех, кто рядом с нами так же, как и мы, двигался в сторону Москвы, в сторону Можайска.Под вечер мы подошли к небольшой деревне, которая была окружена лесом. Мы вошли в один из домов и попросились переночевать, хозяйки радушно на это согласились. Когда мысняли свои шинели (в конце сентября в штабе дивизии выдали шинели) и стали просить, тобы они сварили нам пшенную кашу из наших концентратов, одна из хозяек сказала: “А вы идите в колхозный склад, там проходящим красноармейцам выдают продукты”. Мы были удивлены сказанному. Волков и я пошли к сараю, где располагалась колхозная кладовая. Хозяйки дали нам бидон для молока и мешок для картошки. Мы подошли к сараю, двери его были приоткрыты, и мы вошли внутрь. За небольшой перегородкой в длинном овчинном тулупе стоял дед. Как сейчас помню его облик: довольно длинная тоненькая полуседая борода,бледное лицо с довольно правильной формы несколько крупным носом. С виду он не казался приветливым. Ростом он был повыше меня, пожалуй, с Сашу Волкова. Я сказал: “Нам хозяйка говорила, что у вас можно получить продукты”. Дед посмотрел на нас каким-то внимательным и вместе с тем добрым взглядом и вместо ответа спросил: “А сколько вас?” Волков ответил: “Нас трое”. “Давай сюда бидон”,- сказал дед и налил три литра молока. Затем он отвесил девять килограмм картошки. Откинул рогожу, за которой мы увидели разделанную коровью тушу. Тут Волков не выдержал и, войдя во вкус, сказал: “Дед, отрежь нам печенки”. “Ну, вот еще”,- сказал дед строго и серьезно,- на всех у меня печенки не хватит, бери, что даю”. Но, сказав так, он отрезал большой кусок печенки и аккуратно взвесил нам три килограмма мяса. После того, как были даны эти продукты, дед попросил написать расписку в том, что мы эти продукты получили из колхозной кладовой. Волков написал эту расписку и вручил ее деду. Получив продукты, мы вернулись в наш дом, отдали продукты хозяйкам, которые принялись готовить нам из них пищу. Мы узнали, что в деревне создан партизанский отряд, что колхоз снабдил продуктами уже не одну сотню проходивших мимо деревни красноармейцев и командиров.День 16 октября был для нас памятным: местное население сообщило нам, что немцы сбрасывали листовки, в которых говорилось, что 16 октября немецкие войска войдут в Москву. Была ли это ложь или правда, мы не знали, и эта весть сильно беспокоила нас. Мы стали думать о судьбе Москвы; у каждого из нас в Москве была семья, и это, естественно, нас волновало. Надеясь, что немецкая листовка лгала, и что немцам не удастся войти в Москву, мы сохранили направление движения по-прежнему на Можайск. В добавление ко всему, я стал очень плохо себя чувствовать; у меня началась дизентерия, отнимавшая последние силы. Трудно себе представить с каким трудом я шел: ноги казались налитыми свинцом, я уже ничего не видел кругом кроме грязи дороги. Я не мог смотреть по сторонам и все силы употреблял на то, чтобы не отстать от товарищей. Вторым важным событием этого дня была необходимость пересечь большую шоссейную дорогу, помнится, Калужское шоссе. Переходить шоссе и даже приближаться к нему было очень опасным делом, т. к. по шоссе двигались немецкие машины, танки, регулировщики на мотоциклах, а в районе шоссе располагались немецкие войсковые части. Переход шоссе был настолько рискованным делом, что мы выбросили все лишние документы. Мы могли ожидать любого исхода нашей операции по переходу большака. А попадаться в лапы немцев с документами, которые показывали бы немцам кто мы, нам не хотелось. Но вот наступили сумерки, стало темнеть. Теперь машины двигались по шоссе с включенными фарами. Мы невольно вспомнили, что нашим машинам в районе фронта запрещалось зажигать фары, и нам стало обидно, что враг вел себя так нахально на нашей земле.Выбрав момент, когда на шоссе не было машин, мы решили начать наш переход. В тот момент, когда мы подошли к дороге, вдали показалась немецкая машина. Бежать обратно было поздно, и мы решили лечь в кювет, мысленно недобрым словом поминая эту подвернувшуюся нам поперек дороги машину. Мы лежали в кювете, плотно прижавшиськ земле, вытянувшись цепочкой один за другим, и ждали, когда проедет эта машина. Но вдруг, проехав метров 15 далее лежавшего впереди Миняева, машина остановилась у нашего края шоссе, не заезжая на обочину. Зачем остановилась машина? Неужели заметили нас? Этимысли до предела напрягали наши нервы. Чувство безысходности, напоминавшее то чувство, которое мы испытали, когда нас обстреляли немцы из стогов сена, охв

yaslyam-da.livejournal.com

126-я танковая бригада. Окружение и гибель бригады под городом Вязьма, октябрь 1941 г.: tankoved34

Командный состав 126-й ТБр, список глав; предыдущая глава истории 126-й ТБр

Отредактировано и дополнено 05.03.18.

Примечание. Из-за почти полного отсутствия с советской стороны достоверных сведений о боевых действиях 126-й танковой бригады в октябре 1941 г. материал крайне спорный и нуждается в дополнениях. Особенно большой пробел по боевым действиям 126-й танковой бригады 6 – 10 октября 1941 г. Надеюсь со временем заполнить его через изучение боевых действий остальных танковых бригад Западного фронта. Нуждаюсь в любых дополнительных материалах по боевым действиям 126-й танковой бригады в октябре 1941 г., в частности - упоминаниях о ней в немецких источниках

Боевые действия 3 октября 1941 г.

1 октября 1941 г. переброшенная из состава 22-й армии в резерв Западного фронта 126-я танковая бригада прибыла и выгрузилась из эшелонов на станции Дорогобуж (ЦАМО, ф. 376, оп. 10803, д. 38, лл. 227, 232).

К 1 октября 126-я танковая бригада по одним данным насчитывала в своем составе 61 танк (1 КВ-1, 41 Т-26, 19 БТ), по другим данным к 30 сентября в бригаде оставалось 52 танка. Можно предположить, что 61 танк – это общее количество оставшихся в 126-й танковой бригаде танков после боев сентября 1941 года, а 52 танка – число исправных, остальные 32 танка либо убыли на капремонт, либо выбыли в безвозвратные потери (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 216; оп. 2513, д. 83, л. 176).

Также по данным артиллерийского управления Западного фронта к 30 сентября 126-я танковая бригада имела на вооружении 7 50 мм минометов, 6 счетверенных зенитных и 6 станковых пулеметов (Максим), 41 пулемет ДП, 14 ППД, 1367 винтовок, 660 пистолетов и револьверов (ЦАМО, ф. 208, оп. 920259, д. 6, л. 87).

С утра 2 октября перешедшая в наступление в рамках операции «Тайфун» 3-я танковая группа группы армий «Центр» прорвалась на стыке 19-й и 30-й армий Западного фронта и стала развивать удар вглубь советской обороны. Из фронтовых резервов была спешно сформирована оперативная группа во главе с генерал-лейтенантом Болдиным, получившая задачу на нанесение контрудара и разгром прорвавшейся вражеской группировки. Вошедшая в состав опергруппы Болдина 126-я танковая бригада 2 октября получила задачу выступить в район деревни Ново-Покровка (ныне не существует, 26 км западнее г. Холм-Жирсковский), куда она и выступила с 20.00 по маршруту Климятино – Алферово – Дроновка – Нивки «в готовности взаимодействовать с 251 СД и 45 КД» (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 34, л. 106; ф. 376, оп. 10803, д. 38, лл. 236, 240).

Согласно состоявшимся утром 3 октября переговорам Болдина с командующим Западного фронта в 8.00 3 октября 126-я танковая бригада главными силами достигла деревни Галеева (ныне не существует, 5,5 км юго-западнее станции Игоревская), где остановилась, а 126-я разведрота к этому же времени вышла в район деревни Старое Петрово (ныне не существует, 3 км восточнее Ново-Покровки), где установила движение противника на Петрово (ЦАМО, ф.208, оп.2511, д.130, л. 2).

Неизвестно, почему главные силы 126-й танковой бригады не выступили из района деревни Галеева далее к Ново-Покровке, возможно, все утро бригада подтягивала отставшую на марше технику. Вышедшей в районе Старое Петрово 126-й разведроте, судя по всему, противостояла передовая группа 35-й пехотной дивизии (5.AK, 3.Panzergruppe) под командованием фон Путткамера (состав: 35-й разведывательный и 35-й самокатный батальоны, усиленные одним взводом 3-й роты 35-го противотанкового дивизиона, 3-й ротой 35-го саперного батальона и 4-й батареей 51-го артполка).

Ударом с запада в 9.30 без соприкосновения с советскими войсками эта группа достигла Ново-Андреевки (ныне Андреевка, 3 км южнее д. Старое Петрово), восточнее которой обнаружила отдельных советских пехотинцев и захватила первых пленных. Затем передовая группа перешла речку Света, после чего установила контакт с наступавшими севернее танками 6-й танковой дивизии и двинулась по северному берегу речки Света, ведя бои с отходившими советскими подразделениями. Возможно, в этих же арьергардных боях участвовала и 126-я разведрота (NARA, Т. 315, R. 894, F. 556, 558).

В 12.15 группа фон Путткамера с боем взяла деревню Лукшина (3,5 км юго-восточнее Ново-Андреевки), выбив оттуда 4 советских танка и до взвода пехоты. Почти наверняка это были танки 126-й разведывательной роты. Продвинувшись от Лукшины 1 километр на юго-запад, в очередной деревеньке Сафронова передовая группа встретила более серьезное сопротивление советских войск и, лишь задействовав 100-мм артиллерийскую батарею 51-го артполка, в 13.00 овладела этой деревней.

Начиная от деревни Сафронова сопротивление советских войск усилилось. Помимо ранее отмеченных в деревне Лукшина 4 танков немцы насчитали до батальона пехоты, 1 орудие ПТО и 1 артиллерийскую батарею. Преодолевая их сопротивление, взяв сначала деревню Орехова, 2 эскадрона 35-го разведывательного батальонав в 15.15 штурмом овладели следующей деревней - Попова, что в 3,5 километрах северо-западнее Галеева, где им удалось сжечь 3 танка из 4-х (NARA, T. 313, R. 231, F. 496903, Т. 315, R. 886, F. 224; R. 894, F. 558).

Взяв Попова, передовая группа фон Путткамера попыталась, было, с ходу развить удар далее на юго-восток, на деревни Вохова, Тюколова и Сластиха, однако почти сразу была обстреляна с фланга и тыла, из лесов восточнее Попова и севернее Орехова 4 подошедшими сюда танками 126-й танковой бригады, и уже в 15.30 передовая группа запросила у 35-й пехотной дивизии для борьбы с танками 50-мм орудия ПТО. 2 из 4 танков были охарактеризованы немцами как "тяжелые", что маловероятно, т.к. в 126-й танковой бригаде к этому времени оставался лишь 1 боеспособный танк КВ-1. Чуть позже, с фронта, с юго-восточного направления последовали контратаки советской пехоты, немцы насчитали примерно 1 батальон.

Под сосредоточенным огнем танков в Попова смогла также подтянуться 10-я рота 111-го пехотного полка, однако дальнейшее развитие атаки силами этой роты и 2 батальонов передовой группы фон Путткамера оказалось невозможным, и группа временно перешла к обороне. Из советских источников известно только, что «126 ТБр в 16.00 вела бой с мотополком пр-ка, усиленным 8-ю средними танками в районе Тюкалова». Согласно другому источнику помимо мотопехоты и 8 танков бригада также насчитала перед собой «дивизион конницы».

Бой продолжался до наступления темноты. Отбив все контратаки советской пехоты и танков, к вечеру передовая группа фон Путткамера отвела подальше свои тыловые подразделения и автотранспорт, заняв круговую оборону, а в 20.00 в Попова подтянулись основные силы 111-го пехотного полка, после чего положение передовой группы значительно улучшилось (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 216, л. 24; ф. 376, оп. 10803, д. 38, лл. 244, 249; NARA, Т. 315, R. 894, F. 558, 1213).

Точные потери 126-й танковой бригады в бою 3 октября неизвестны, 35-я пехотная дивизия за день 3 октября захватила 10 танков, 2 тягача, 10 грузовиков,  9 легких орудия, 6 минометов (NARA, Т. 314, R. 248, F. 361).

Бой 4 октября 1941 г.

Рано утром 4 октября 111-й пехотный полк и усиленный 35-й самокатный батальон перешли в наступление на Галеева. Судя по всему, самокатный батальон атаковал на Галеева с северо-запада, а 111-й пехотный полк – с запада от речки Трощанка. Первоначально успеха обе части не имели. Перейдя в очередную атаку с 8.00, самокатный батальон к 8.30 взял Сластиху, после чего, оставив в качестве прикрытия напротив Галеева свою 5-ю роту, под прикрытием продолжающихся атак 111-го пехотного полка ударил через непростреливаемое русло речки Тросливая (ныне Трасливка) в направлении станции Игоревская и уже в 9.20 практически без боя занял эту станцию, захватив на ней 2 локомотива, 11 вагонов, много мин и боеприпасов. Оставшиеся напротив 126-й танковой бригады подразделения передовой группы к 10.20 заняли соседнюю со Сластихой деревню Киселева, тем самым закрепив за собой рубеж речки Тросливая (NARA, Т. 315, R. 886, F. 1305; R. 894, F. 559).

В 11.20 командир 35-й пехотной дивизии приказал командиру 111-го пехотного полка частью сил сковать советские войска у Галеева, а главными силами полка следовать за передовой группой фон Путткамера. Согласно этому приказу к 13.45, оставив один батальон напротив 126-й танковой бригады, 111-й пехотный полк главными силами двинулся следом за передовой группой на станцию Игоревская. К этому же времени 35-й самокатный батальон через леса восточнее станции пробился к хутору Отлисная (ныне не существует, 5,5 км юго-восточнее ст. Игоревская), где позже ввязался в бой с подошедшей сюда 152-й стрелковой дивизией (NARA, Т. 315, R. 245, F. 147; R. 886, F. 1306; R. 894, F. 559).

Ранее, к 7.00 4 октября, в деревню Комягина (ныне Комягино, 2 км западнее д. Галеева) вошел с запада 56-й пехотный полк 5-й пехотной дивизии (5-й армейский корпус) и позже силами 2-го (слева) и 3-го (справа) батальонов при поддержке 3-го дивизиона 5-го артполка атаковал с запада на Галеева. Командир полка планировал взять деревню в течение часа, однако в неоднократных атаках до вечера смог лишь занять лес между Комягина и Галеева, все атаки на Галеева были 126-й танковой бригадой отбиты силами легких танков и пехоты. Последний оставшийся танк КВ-1 и артиллерия немцами здесь не отмечались.

Высланная разведка от 5-го разведывательного батальона и 56-го пехотного полка установила рубеж обороны советских частей на линии Новики – Галеева – Тюколова. По данным штаба фронта к исходу дня оборона 126-й танковой бригады проходила по рубежу речки Света на участке Мышьяки – Дорки – Галеева. Среди прочих в бою 4 октября выстрелом в сердце был убит командир 3-го дивизиона 5-го артполка (5-я ПД) майор Мунк (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 216, л. 24; NARA, Т. 315, R. 245, F. 147).

Всего по советским данным за время 2-дневных боев 126-й танковой бригадой было уничтожено до 10 немецких танков, однако наличие тут именно немецких танков вызывает большие сомнения. Противостоявшая бригаде 5-я пехотная дивизия за день 4 октября захватила 4 танка и 1 орудие ПТО (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 216, л. 24; NARA, Т. 314, R. 248, F. 362).

Бой 5 октября 1941 г.

К утру 5 октября 1941 г. 5-я пехотная дивизия подтянула против 126-й танковой бригады свой 56-й пехотный полк, сменив все еще остававшиеся на речке Тросливая части 35-й пехотной дивизии, после чего с 8.00 126-я танковая бригада была атакована сразу 3 немецкими пехотными батальонами. Наступавший с запада 1-й батальон 56-го пехотного полка успеха не имел и не продвинулся дальше опушки леса западнее Галеева, а соседний справа 3-й пехотный батальон к 9.00 смог выйти к южной части деревни Галеева, где также был остановлен 126-й танковой бригадой.

Гораздо более успешным оказался ударивший с севера 3-й батальон 14-го пехотного полка, который уже к 9.00 занял деревню Дорки на северном берегу речки Света, в 9.25 – Мышьяки на южном берегу реки, после чего повернул на запад и ударом вдоль речки захватил северную окраину деревни Галеева.

В 12.30 в наступление из Сластихи через лесной участок западнее деревни Дорки в юго-восточном направлении был брошен 2-й батальон 14-го пехотного полка, что окончательно перевесило чашу весов в пользу 5-й пехотной дивизии. К 13.00 наступавший в восточном и юго-восточном направлениях 14-й пехотный полк захватил Васильевское, Левково и высоту 235,6, а 56-й пехотный полк ударом от деревни Галеева вышел к Новикам (NARA, Т. 315, R. 245, F. 147, 148).

По данным штаба Западного фронта к 15.00 5 октября 126-танковая бригада продолжала вести бой в районе Комягино и, «прикрываясь с сев.запада, перешла в наступление на Игорьевская, имея перед собой до двух ПП и конницу невыявленной силы». Никакого наступления на Игоревскую с юго-запада в немецких документах не отмечено и скорее всего в действительности не было. В донесении Болдина от 6 октября указано, что 126-я танковая бригада «к исходу 5.10.41 оказалась окруженной пехотной дивизией противника с танками, из которого начинает прорыв с утра 6.10.41 г. в направлении Воронцово. Потери в матчасти достигают 30%» (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 216, л. 35; ф. 376, оп. 10803, д. 38, л. 267).

Судя по карте штаба фронта 126-я танковая бригада была полуокружена 14-м и 56-м пехотными полками в лесах между Новиками, Васильевским и железной дорогой. Вероятно, в ночь на 6 октября 126-я танковая бригада начала отход из этих лесов на Воронцово, утром  6 октября 5-я пехотная дивизия завершила зачистку этого леса, после чего двинулась следом за ушедшей вперед 35-ю пехотной дивизией и с 11.00 завязала бои за Левково против пехоты 152-й стрелковой дивизии (NARA, Т. 314, R. 245, F. 374; Т. 315, R. 245, F. 148).

Всего за день 5 октября 5-я пехотная дивизия захватила 7 танков и 1 орудие ПТО, а 6 октября, вероятно, при зачистке бывшего района расположения 126-й танковой бригады захватила еще 6 танков. Всего за 4 – 6 октября 5-я пехотная дивизия по собственным данным захватила 17 танков, а соседняя 35-я пехотная дивизия – еще 10 танков (NARA, Т. 314, R. 248, F. 361, 362).

Попытки прорыва из кольца

Дальнейшие боевые действия 126-й танковой бригады до 11 октября 1941 г. пока что из-за полного отсутствия документов совершенно неизвестны. На сегодняшний момент единственный и весьма противоречивый источник информации по этому периоду боевых действий 126-й танковой бригады – мемуары Марии Картавенко, да и там сказано достаточно кратко.

Согласно Картавенко, 126-я танковая бригада вернулась в состав оперативной группы Болдина, далее перешла в район деревни Федоровка (ныне не существует, 14 км северо-западнее г. Вязьма) и с 8 октября 3 дня подряд участвовала в попытках прорыва группой Болдина только что сформировавшегося кольца окружения (в "котел" помимо группы Болдина попали 19-я, 20-я, 24-я и 32-я армии Западного и Резервного фронтов) сначала на участке немецкой 6-й танковой дивизии, а затем на участке 7-й танковой дивизии (56-й моторизованный корпус), понеся при этом большие потери, в т.ч. потеряв большинство танков. К утру 11 октября согласно Картавенко в 126-й танковой бригаде осталось всего несколько танков, кончились снаряды к орудиям, подошли к концу горючее и продовольствие (см. Картавенко, с. 53).

Аналогичная ситуация с боеприпасами, горючим и продовольствием сложилась во всех остальных окруженных частях и соединениях, и в 6.00 11 октября Болдин и командующий 19-й армии генерал-лейтенант Лукин отдали войскам боевой приказ №071 на решительный совместный прорыв из окружения, который должен был начаться в 16.00 11 октября. В 1-м эшелоне действовало 6 дивизий (2-я, 89-я, 166-я, 214-я, 244-я стрелковые и 101-я мотострелковая), на участке 2-й стрелковой дивизии должна была действовать танковая группа из остатков 126-й, 127-й и 147-й танковых бригад под общим командованием командира 127-й танковой бригады генерал-майора Ремизова (см. Лопуховский, с. 630).

По воспоминаниям Картавенко 126-я танковая бригада действовала на правом фланге ударной группировки, оставшиеся танки были оставлены в тылу, впереди шли грузовые машины с установленными в кузовах зенитными пулеметными установками, в 200 метрах позади – первая цепь, через 100 метров – 2-я цепь, а далее 3-я цепь бойцов (см. Картавенко, с. 57, 58).

Утром 11 октября продолжались попытки прорыва кольца окружения, в которых, судя по всему, участвовали танки 127-й танковой бригады, при отражении этих атак 7-я танковая дивизия к 11.00 захватила 13 танков и 650 пленных (NARA, Т. 315, R. 406, F. 144).

В 16.00 ударная группировка советских войск перешла в ранее запланированное решительное наступление, в т.ч. от деревень Паршуки и Жекулино в северном направлении ударили танки 127-й танковой бригады. До 18.30 7-му мотострелковому полку 7-й танковой дивизии удавалось удерживать свой передний край, однако позже последовал прорыв 2-й стрелковой дивизии с танками позиций 1-го пехотного батальона южнее деревни Мартюхи.

Брошенный в контратаку 3-й танковый батальон 25-го танкового полка к 20.00 отчитался в штаб 7-й танковой дивизии о восстановлении положении своей пехоты, что было слишком поспешным заявлением, однако потери наступающим танки действительно нанесли большие. По воспоминаниям Картавенко немецкие танки «разорвали в клочья» стрелковые цепи 126-й танковой бригады, и в ту ночь бригаде так и не удалось прорваться из окружения (см. Картавенко, с. 61; NARA, Т. 315, R. 406, F. 144 – 146; R. 408).

Боевые действия 126-й танковой бригады 12 октября неизвестны, к исходу дня по воспоминаниям бывшего начальника штаба 45-й кавалерийской дивизии Белявского под командованием полковника Корчагина после ночного боя оставалось всего несколько десятков танкистов и ни одного танка. Судя по всему, 126-я танковая бригада была разгромлена в ночь на 12 октября, достаточно много сохранившихся записей в именных списках потерь 126-й танковой бригады датированы именно 12 октября. После неудачного прорыва «кольца» остатки 126-й танковой бригады оставались в составе танковой группы генерал-майора Ремизова, в составе которой, в 127-й танковой бригаде, по одним данным оставалось 8, по другим данным – всего 3 танка (см. Белявский, с. 52; см. Кочетков, с. 73).

Прорыв в южном направлении и долгий выход из окружения

Пока основные боевые действия продолжались севернее Минского шоссе, наступавшая вдоль этого шоссе 87-я пехотная дивизия (8.AK, 9.Armee) в 14.00 12 октября 187-м разведывательным батальоном установила контакт с 6-м мотострелковым полком 7-й танковой дивизии, разрезав «котел» под Вязьмой на 2 части, после чего подвела 185-й пехотный полк и заняла оборону перед Минским шоссе, выставив 1-й и 3-й батальоны 185-го полка в Жипино и Пупово соответственно, а 187-й разведывательный батальон – в Кувшиново (NARA, Т. 315, R. 1141, F. 163, 164).

В 1.30 13 октября началась атака окруженных советских войск на Пупово, а чуть позже – на Жипино (ныне д. Победа). Сводная группа войск из остатков 45-й кавалерийской дивизии, 126-й и 127-й танковых бригад атаковала на Жипино. Находившийся в Жипино 1-й батальон 185-го пехотного полка был обойден с обеих сторон и окружен, из-за недостатка боеприпасов батальону пришлось даже вступить в ближний бой, однако он смог удержать за собой населенный пункт. В отличие от него соседний 3-й пехотный батальон, понеся большие потери, к 8.00 сдал Пупово и отошел за шоссе.

В 15.00 последовала контратака с запада 2 пехотных батальонов (3-й батальон 185-го пехотного полка и 1-й батальон 173-го пехотного полка) с 1-й батареей 189-го дивизиона штурморудий, которые отбили Пупово, а около 17.00 1-й батальон 173-го пехотного полка ударом от Пупово и 1-й батальон 185-го пехотного полка ударом от совхоза Красное Село деблокировали Жипино, после чего 87-я пехотная дивизия полностью восстановила свое положение (NARA, Т. 315, R. 1141, F. 165 – 167).

За день 13 октября 185-й пехотный полк потерял 405 человек личного состава, однако и потери прорывавшихся советских частей были большими. Например, 127-я танковая бригада лишилась своих последних танков, а во всей 45-й кавалерийской дивизии к вечеру осталось всего 97 человек (см. Белявский, с. 53; NARA, Т. 315, R. 1141, F. 167).

Все прорвавшиеся за Минское шоссе остатки прежних частей скопились в лесах на северном берегу реки Вязьма и после разведки переправы уже в ночь на 14 октября приступили к форсированию реки на плотах и самодельных паромах (скрепленные сенными арканами и телеграфными проводами кузова от телег). К утру в лесу на южном берегу Вязьмы собралось 300 человек из различных частей. Часть из них объединилась в отряд под командованием полковника Корчагина. Выступив впереди других отрядов, отряд Корчагина к рассвету 15 октября в районе деревень Лукьяново, Грядякино (юго-западнее г. Вязьма) нарвался на немецкий заслон и по воспоминаниям Картавенко потерял половину своих людей (в т.ч. погиб разведчик 126-й танковой бригады Владимир Баранов), после чего отряд Корчагина окончательно оторвался от следовавших позади остальных отрядов и далее действовал в одиночестве (см. Белявский, с. 54; см. Картавенко, с. 63 – 83)

После длительного перехода через оккупированную противником территорию по воспоминаниям Картавенко в ночь на 12 ноября оставшиеся бойцы отряда Корчагина скрытно прошли мимо немецких артиллерийских позиций, утром 13 ноября ползком по льду перешли реку Нара (при этом 27 человек оторвались от отряда) и вышли в расположение войск 33-й армии Западного фронта южнее Наро-Фоминска, правда, ни в донесениях штаба 33-й армии, ни в донесениях 110-й стрелковой и 1-й гвардейской мотострелковой дивизий, на участке которых вышел отряд, о нем не сказано ни слова (Картавенко, с. 114 – 122).

Все вышедшие из окружения позже были распределены по другим частям, а уничтоженная под Вязьмой 126-я танковая бригада подлежала расформированию, тем не менее она еще 9 месяцев продолжала числиться на бумаге и была официально расформирована только 22 августа 1942 г.

Источники.

Оперативные сводки, донесения, приказы, карты штаба Западного фронта – сайт «https://pamyat-naroda.ru».

Журнал боевых действий войск Западного фронта за октябрь 1941 г. - ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 216.

Журнал боевых действий 5-й пехотной дивизии. – NARA, Т. 315, R. 245.

Документы 7-й танковой дивизии. – NARA, Т. 315, R. 406, 408.

Документы 35-й пехотной дивизии. – NARA, Т. 315, R. 886, 894.

Журнал боевых действий 87-й пехотной дивизии. – NARA, Т. 315, R. 1141.

Документы 5-го армейского корпуса. – NARA, Т. 314, R. 245, 248.

Документы штаба 3.Panzergruppe. – NARA, T. 313, R. 231.

Белявский В.А. Стрелы скрестились на Шпрее. – М.: Воениздат, 1973.

Картавенко М. В. Костер полковника Корчагина. Рахманкулова Э. С. Такое было время... — М.: Молодая гвардия, 1988.

Кочетков И. Д. С закрытыми люками. — М.: Воениздат, 1962.

Лопуховский Л. Н. 1941. Вяземская катастрофа. - 2-е изд., перераб. и испр. - М.: Яуза, Эксмо, 2008.

Милютин А. Прорывы из окружения севернее Вязьмы 7-12 октября 1941 года.

Именные списки потерь – сайт «http://www.obd-memorial.ru».

tankoved34.livejournal.com

Вяземская катастрофа под Москвой: как потерять штаб и обрести победу?

Три четверти века назад немецкий "Тайфун" привёл к окружению 70 процентов советских частей на московском направлении. А потом произошло чудо: хотя разгром Красной армии резко ухудшил соотношение сил, продвижение войск Вермахта резко замедлилось, а затем и повернулось вспять.

Ровно 75 лет назад, 30 сентября 1941 года, танки Гудериана пришли в движение. Их целью была Москва. Всего через неделю десятки советских дивизий оказались окружёнными, а единый фронт на московском направлении прекратил своё существование. Воцарился хаос, в котором Жуков не мог отыскать даже штабы фронтов и их командующих. Как немцам так легко удалось одержать победу над довольно многочисленными советскими войсками в первые недели? И почему, расчистив себе путь на Москву, они так и не смогли в неё войти?

Что произошло?

Зенитчики-наблюдатели следят за небом столицы.

Фото: © РИА Новости/Леонид Доренский

К концу сентября на московском направлении Западный, Резервный и Брянский фронты имели 1,25 миллиона человек, 1000 танков и 1370 самолётов (с дальнебомбардировочной авиацией и ПВО). Им противостояли 1,93 миллиона немцев, у которых было 1320 самолётов и 1700—2000 танков. Точное их количество до сих пор неизвестно, так как за две недели до этого части Гудериана замкнули киевский котёл на Украине, и из-за быстрого марша на огромное расстояние часть танков была неисправна. В любом случае очевидно — немцы превосходили советскую сторону как в людях, так и в танках в полтора-два раза.

Надвигающееся немецкое наступление само по себе не было секретом. С 10 сентября Генштаб и Ставка непрерывно бомбардировали командование трёх фронтов требованиями готовиться к нему. Тем не менее того, что случилось 30 сентября, никто с советской стороны не ждал. Неожиданностью стал не сам факт немецкого наступления, а его колоссальный успех. На всех трёх фронтах удары наносились не там, где их ожидало командование, а сильно в стороне. Плотные советские группировки, прикрывавшие брянское, ярцевское и ельнинское направления, оказались в котлах, охваченных с флангов ударными группировками противника. Зато там, где советские командиры фронтов создали свои "кулаки", удара в лоб так и не последовало.

Фото: © wikipedia.org/Memnon335bc

На северной части московского направления в первую неделю боёв был образован вяземский котёл, куда попало 37 дивизий и 9 бригад (пара бригад равноценна одной дивизии). На юге частями Гудериана был создан брянский котёл — на 27 дивизий и 2 бригады. Всего из 95 советских дивизий и 14 бригад были окружены 64 дивизии и 11 бригад, то есть 70 процентов всех частей. Это довольно редкий в истории войн случай. Обычно окружить настолько большую долю войск, растянутых на фронте в 800 километров, просто физически не удаётся. Ведь окружаемый пытается предпринять какие-то меры, чтобы избежать окружения. В сентябре-октябре 1941 года этих мер принималось недостаточно. Типичным примером может быть ситуация с 16-й армией Рокоссовского, у которой "...имелся вариант на случай, если, несмотря на все наши усилия, противнику всё же удастся прорвать оборону. Этот вариант определял, как должны отходить войска". Он был доложен командующему Западным фронтом И.С. Коневу ещё до немецкого наступления, но тот, как отмечает Рокоссовский, отклонил вторую его часть, предусматривавшую порядок вынужденного отхода.

Фото: © wikipedia.org/Memnon335bc

Общий масштаб вяземской катастрофы был так велик, что даже сегодня его трудно установить точно. Официальные данные говорят о потере от 500 000 до миллиона человек в первые пару недель.

В поисках потерянного штаба

Генерал армии Георгий Жуков на передовой.

Фото: © РИА Новости/Петр Бернштейн

Кроме 70 процентов всех частей в окружение попали ещё и штабы 7 из 15 советских армий. Штабы фронтов окружения избежали, однако толку от этого было мало. Г.К. Жуков, которого Ставка направила разобраться с тем, что вообще происходит на московском направлении, долго ездил на своей машине взад-вперёд, не в силах сразу найти штабы фронтов. Они уже 7—10 октября не имели постоянной связи со Ставкой, отчего выяснить их местоположение не удавалось.

Жукову повезло: через какое-то время по косвенным приметам штабы он всё же нашёл. И застал там такую, например, картину: "На вопрос, где командующий, начальник штаба ответил: "Неизвестно". Поговорив с обитателями такого не слишком информированного штаба, Жуков "узнал очень мало конкретного о положении войск Резервного фронта", которым этот штаб в теории управлял. Поэтому он "сел в машину и поехал в сторону Юхнова, надеясь на месте скорее выяснить обстановку". Она, по его словам, оказалась простой: "К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты".

Назовём вещи своими именами: когда назначенный на выручку представитель Ставки выясняет положение войск не у штабистов, а методом "поехать на машине и самому посмотреть", то речь идёт о полной потере управления войсками. Она произошла потому, что во избежание окружения вместе с войсками, штабы и командиры фронтов очень быстро отходили на восток, теряя из-за спешки по пути друг друга. Обычно, чтобы такого не случилось, создаются какие-то планы на случай отступления, но комфронты западного направления планы отхода не любили. Так что потеря ими управления в результате немецкого наступления — явление вполне закономерное.

Странная победа

В штабе Западного фронта, оборона Москвы, 1941 год. (Слева направо) Николай Булганин, Георгий Жуков, Василий Соколовский, Иван Хохлов.

Фото: © РИА Новости

Довольно быстро И.В. Сталин устал от подмосковного хаоса и 10 октября назначил Жукова командиром Западного фронта, передав ему и части Резервного, а потом и Брянского. Во многом новому комфронта досталась роль свадебного генерала. В вяземском и иных котлах сидела основная часть сил этих фронтов. Остальные находились на неатакованных направлениях, в стороне от дорог на Москву. Штаб группы армий "Центр" оценивал эту ситуацию так же, как Жуков выше: "в распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить дальнейшему продвижению группы армий на Москву".

Их действительно не было. Советские войска в котлах были в основном разгромлены к середине октября. Остатки 34 дивизий из вяземского и брянского котлов вышли, но в них осталось не более 5—20 процентов от исходной численности. Кроме того, выходили они не одновременно. Между столицей и врагом на можайскую линию обороны к середине октября из резервов подтянулись 14 дивизий, 16 танковых бригад — в них к середине октября было менее 100 тысяч человек. Группа армий "Центр" в этот момент была более 1,8 миллиона человек. Даже с прорвавшимися окруженцами и нетронутыми частями на дальних флангах советские войска выглядели очень слабо. Превосходство 1:1,5 у немцев на московском направлении (имевшееся к 30 сентября) к 15 октября превратилось в многократное.

Дальше началось самое интересное. Оказавшиеся в немыслимо плохом положении советские войска почему-то далее окружить немцам не удавалось. С боями Западный фронт сдерживал противника — резко снизив темпы его продвижения — до 5 декабря 1941 года, а затем перешёл в контрнаступление. Последнее выглядит совершенно загадочным. К его началу советские силы были — в цифрах — намного слабее, чем 30 сентября 1941 года, когда немцы начали их разгром на западном направлении. Живой силы, несмотря на все подкрепления, убавилось на 230 тысяч (1,02 миллиона), танков — на четверть, слабее была и артиллерия. Немцы за это время пострадали куда меньше. За 1 октября — 10 декабря 1941 года группа армий "Центр" потеряла всего 123 тысячи. В ней должно было оставаться не менее 1,8 миллиона человек, что на три четверти больше, чем с советской стороны.

При первом взгляде на эти цифры возникает ощущение чуда. Советские войска к началу контрнаступлении под Москвой жили на голодном снарядном пайке — эвакуация заводов лишила их нормального притока снарядов, и в иные дни наступления на орудие разрешалось делать по 3—4 выстрела. В конце сентября 1941 года соотношение сил было гораздо лучше, а снарядов — куда больше. Ведь склады трёх фронтов ещё не были потеряны во время вяземской катастрофы. Почему же при хороших условиях РККА посадила в окружение 70 процентов своих дивизий, а в плохих — погнала немцев на запад много меньшими силами?

 "Грязюка, дощ, буря, а також мороз"

Всеобщее военное обучение (Всевобуч) ополченцев в парке "Сокольники". Москва, 1941 год.

Фото: © РИА Новости/Анатолий Гаранин

В работах историков на это даётся очень большое количество ответов. Но почему-то между собой они не совпадают. Немецкие мемуаристы и историки убедительно рассказывают, как дожди развезли дороги, из-за чего встало наступление. Затем ударил мороз, и всё, включая смазку и топливо, замерзло. Эти прохладные истории с советской стороны видятся совсем иначе. Грязь помогает в обороне, только когда оборона есть. В октябре сплошной нормальной обороны у советской стороны под Москвой просто не было. Зато была задача вытянуть по грязи свою окружённую технику. Из 50 окружённых артполков резерва главного командования тогда сумели выйти только 13. Как правило, без орудий — ведь прорываться из котлов можно только вне дорог, перекрытых противником.

От абстрактной "грязи" мы обратимся к сухим цифрам: "Среднее количество осадков в октябре 1941 года 51 мм, обычная же средняя норма осадков 59 мм. В ноябре 1941 года осадков выпало всего 13 мм при средней норме в 45 мм". Самое интересное здесь то, что максимальные успехи немцы показали как раз в октябре, когда осадков было больше всего (хотя и ниже нормы). В сухом ноябре 1941 года у Вермахта особых удач не случилось.

Наступление умеренных морозов в ноябре опять помогло немцам. "17 ноября... холода сковали болота, и теперь немецкие танковые и моторизованные соединения — основная ударная сила врага — получили большую свободу действий. Мы это сразу почувствовали. Вражеское командование стало использовать танки вне дорог. Они обходили населённые пункты, двигались по перелескам и мелколесью," — констатирует К.К. Рокоссовский.

Впрочем, немцы обходили советские части вне дорог и до морозов. При наступлении на Тулу в октябре 24 моторизованный корпус 2-й танковой армии Гудериана обошёл по бездорожью (вне просёлков) Мценск, и тем же очевидным ходом немцы постоянно пользовались вплоть до самой Тулы. Даже железная дорога, ведущая к городу от Москвы, была ими перерезана именно этим способом. Гудериан, к слову, замалчивает успехи своих войск в "бездорожной войне". Не пишет он и о том, что в июле 1941 года осадков в России было куда больше нормы и ливни размыли все грунтовые дороги, но тому же Гудериану они никак не помешали.

И ещё раз о морозе: "Средняя температура: в ноябре — –5°, в декабре — –12°, в январе — –19°. В отдельные периоды морозы в январе доходили до –35° — –40°". Картина страшная, но ни при –5, ни при –12 смазка в немецком оружии не замерзала. Парадоксально, но к 7 января немцам удалось затормозить продвижение советских войск, и попытки наступать после этого принесли РККА огромные потери и очень умеренное продвижение. Немецкие потери, напротив, с морозами упали. Если в октябре 1941 года группа армий "Центр" потеряла 63 тысячи человек, то в январе — всего 50 тысяч. С 7 января и до конца Московской битвы фронты РККА здесь потеряли 777 тысяч человек — против 182 тысяч с немецкой стороны (4,27:1). При этом темпы наступления советских частей были в 2—3 раза ниже, чем в более тёплом декабре.

Как мы видим, сильный мороз до –40 почему-то не мешал немцам — в отличие от слабых ноябрьских –5. И сильная октябрьская распутица им не стала помехой — только слабая ноябрьская. В общем, проникновенные рассказы про "генерала Мороза", состряпанные немецкой стороной, были сделаны в спешке и без внимания к деталям.

Истинные причины поражения и победы

Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.

Фото: © РИА Новости

Начнём сначала: 30 сентября советские войска под Москвой объективно были намного сильнее, чем в октябре-декабре. Чтобы понять, почему Красная армия не сдала столицу, надо выяснить, почему она за первую неделю октября потеряла сотни тысяч своих солдат, а также Вязьму, Брянск, Орёл и великое множество других городов.

Современные российские историки дают на этот вопрос простой ответ: "Вермахт обладал "чудо-оружием"... крупные самостоятельные механизированные соединения", а у Красной армии они отсутствовали, потому что в ходе летних боёв немцы их уничтожили. Такой ответ усугубляет загадку. Ведь летом 1941 года мехсоединения не помогли РККА остановить немцев, а осенью — когда советская сторона осталась без них — Вермахт всё-таки забуксовал. Но на секунду забудем о неувязках историков. Может, что-то подскажут участники событий?

Все генералы Московской битвы в мемуарах указывают одну и ту же причину вяземской катастрофы: не были "своевременно определены направление главных ударов противника", отчего против них не сосредоточили основные силы и средства. Вермахт бил в слабые места советской обороны, достигая локального превосходства за счёт пассивных участков. Но почему советская сторона не определила "направления главных ударов противника"?

А. Исаев, один из ведущих исследователей этой стороны войны, утверждает: "Возможности [советской] разведки по вскрытию перемещений [немецкого] "меча-кладенца" — моторизованных корпусов — были совершенно ничтожными. Перегруппировка крупных механизированных соединений происходила так быстро, что кормившаяся огрызками сведений о движении немецких войск разведка не могла своевременно указывать на создание ударных "кулаков" на том или ином участке фронта". Беда даже не в том, что мемуары участников Московской битвы резко противоречат этим словам. Хуже то, что они лишь запутывают дело. Механизированные соединения у немцев к середине октября 41-го не исчезли, и они по-прежнему оперативно перегруппировывались, пытаясь нащупывать слабые места в прореженной советской обороне. Но теперь у них, почему-то, ничего не получалось.

Про шахматы

Фото: © РИА Новости/Сергей Коршунов

Свет на их проблемы был пролит ещё в 1960-е годы. Жуков в мемуарах прямо указывает: он в общих чертах знал, куда противник будет бить. Может быть, военачальник на пенсии прихвастнул и на самом деле ничего подобного не было? Но как тогда объяснить, что 15 ноября, перед новым немецким броском, его скромные силы были сконцентрированы на волоколамском направлении и к востоку от Тулы, там, где ударил враг?

Будущий маршал в своих воспоминаниях говорит и о другом. По его мнению, вяземско-брянской катастрофы вполне можно было избежать, а командование Западного фронта (тогда — И.С. Конев) заранее могло определить реальные направлении наступления противника. То, что это не было сделано, говорит о проблемах Конева как комфронта, а не о том, что это невозможно. Может, Жуков клевещет на Конева?

Есть способ проверить. В середине ноября немцы ударили в сильные места Западного фронта (под командованием Жукова). В то же время они начали наступление и против 30-й армии Калининского фронта, на который к тому времени передвинули Конева. 30-я армия не была усилена, поэтому главный немецкий удар пришёлся в 30-километровый фронт 107-й мотострелковой дивизии, растрёпанной ещё в вяземском котле. У неё было 2 тысячи человек, 7 орудий, 20 пулемётов и 13 танков на 30 километров. Одним орудием на 4 километра и одним пулемётом на 700 метров немцев можно было удержать только в сказаниях про 28 панфиловцев. Вермахт здесь прошёл, как лом через паутину. Не только в конце сентября — начале октября, но и к ноябрю 1941 года И.С Конев не научился определять направления ударов противника. Не надо думать, что Будённый, командовавший Резервным фронтом, был лучше Конева.

Почему у Жукова получалось то, что не удавалось его коллегам на западном направлении? Ответ на этот вопрос банален. Чтобы вскрыть направление удара противника, надо следить за сложным комплексом факторов. Это только у А. Исаева немецкий моторизованный "меч-кладенец" мог "возникнуть словно из ничего на ранее спокойном участке фронта". В реальной жизни моторизованный корпус — это десятки тысяч человек, с сотнями танков и тысячами авто. Немцы в 41-м перебрасывали их не скрываясь, днём.

При появлении на том или ином участке фронта немецкие мехчасти не держались скрытым "кулаком". Достаточно было раз в несколько дней брать пленных, чтобы заметить появление "кладенца". Именно так моторизованные части перед собой в сентябре обнаружил К.К. Рокоссовский. Ну а если штаб фронта не поленился бы и наладил авиаразведку, то не заметить пылящие километровые маршевые колонны с воздуха она никак не смогла бы. Наконец, рёв танковых моторов при длящемся несколько ночей перед ударом выдвижением к переднему краю не услышит только глухой. В сентябре 1941 года немцы под Москвой были усилены сразу многими моторизованными корпусами, переброшенными за сотни километров и более. Танки Гудериана приехали к Брянску после киевского котла. Не заметить всё это можно было лишь при условии слабой организации разведки. У Конева, Будённого и Ерёменко такая проблема была. У Жукова — на их, конечно, фоне — нет.

Подведём итоги. "Одни из вас играют в шахматы хорошо, а другие — плохо, и никакие лекции это не изменят". В конце сентября 1941 года нашими войсками под Москвой командовали герои второй части этой фразы. Они не умели нормально организовать разведку, не занимались адекватным анализом действий противника. Поэтому 30 сентября, имея больше сил, чем Жуков начиная с 10 октября, они были разбиты. После 10 октября сил стало меньше, но умения ими пользоваться у командира Западного фронта — в силу его замены — стало больше. Немногочисленные советские солдаты и танки перебрасывались туда-сюда вдоль фронта, оголяя пассивные участки. Чудес не бывает — после вяземского погрома соотношение сил резко ухудшилось и такой тактикой "тришкиного кафтана" не всегда удавалось остановить врага. Немцы остановились в 12 километрах от штаба Жукова и 25 километрах от Москвы. Но за это они заплатили большими (по их меркам) потерями, оставившими пехотные роты без людей, хотя в тылу их было ещё немало.

Само по себе это ещё не дало бы РККА шансов на успешные декабрьские контрудары под Москвой. Однако и здесь сыграл роль упомянутый субъективный фактор. В этот раз в шахматы хуже играло уже немецкое командование. 29 ноября начальник Генштаба ОКХ Ф. Гальдер пишет в своём дневнике: "В донесениях говорится о подготовке противника к наступлению (?)". Знаком вопроса он отмечал те детали в донесениях, которые казались ему фантастикой. И действительно, высшие штабы с той стороны полностью проморгали контрудары 5 декабря 1941 года. Там, где их наносила Красная армия, своих "кулаков" у Вермахта часто не было. За счёт ошибок его командиров — а вовсе не из-за морозов — объективно более слабые советские войска откинули немцев на десятки и более километров от Москвы

maxpark.com

Октябрь 1941 г. Вязьма. Против Виктора Суворова [сборник]

Октябрь 1941 г. Вязьма

Первые полгода войны СССР и Германии дали истории массу примеров, когда переход к обороне армий и фронтов приводил не к счастью удержания «эсэсовцев-автоматчиков» меткими выстрелами, а к катастрофам огромных размеров.

Для создания прочной обороны и успешного ведения оборонительной операции нужны две предпосылки. Во-первых, достаточное количество войск для создания нормальной плотности обороны, а во-вторых, определение направления удара противника. Типичный пример того, как оборона была разрушена при средних плотностях построения войск ниже уставных, но при наличии чудодейственного приказа обороняться, — это оборонительная операция в районе Вязьмы и Брянска в сентябре — октябре 1941 г., на начальном этапе битвы за Москву.

Приказ на оборону был получен по крайней мере за три недели до наступления немцев. Тому есть масса свидетельств. Достаточно посмотреть в официоз из официозов, четырехтомник «Великая Отечественная война 1941–1945 гг.». В этом последнем слове отечественной исторической науки можно прочитать следующее: «10 сентября Ставка потребовала от Западного фронта „прочно закопаться в землю и за счет второстепенных направлений и прочной обороны вывести в резерв шесть-семь дивизий, чтобы создать мощную маневренную группу для наступления в будущем“. Выполняя приказ, Конев, командовавший в то время Западным фронтом, выделил в резерв 4-ю сд, 2-ю мсд, 1-ю кд, 4-ю тбр и 5-й ап. Перед главной полосой обороны в большинстве армий создавалась полоса обеспечения (предполье) глубиной от 4 до 20 км и более»[95]. Сам И. С. Конев в своих воспоминаниях пишет: «После наступательных боев войска Западного и Резервного фронтов по указанию Ставки в период с 10–16 сентября перешли к обороне»[96]. С траншеями тоже было все в порядке, более того, Иван Степанович свидетельствует: «В это же время был осуществлен ряд мероприятий, связанных с усилением обороны. К ним относится в первую очередь переход на траншейную оборону. Войска Западного фронта напряженно строили инженерные укрепления, „залезали в землю“. Кстати, траншеи впервые появились именно на Западном фронте. До этого в Красной Армии была разработана несколько другая организация инженерных сооружений с так называемыми ячейками — отдельными окопами для одного солдата, с нею мы вступили в войну. Война показала, что это неправильно, невыгодно и полагаться на то, что каждый солдат, каждый воин должен знать свой маневр, нельзя, особенно когда солдат находится в тяжелой обстановке, не видит никакой поддержки. […] Постепенно мы пришли именно к организации траншейной обороны; наш опыт подхватили другие фронты»[97]. Вскоре мероприятия фронта по усилению обороны были закреплены директивой Ставки ВГК № 002 373 от 27 сентября 1941 г. Войскам Западного фронта предписывалось перейти к жесткой обороне. Директива рекомендовала ровно то же, что обычно считают достаточным условием устойчивости обороны, — зарыться в землю:

«1. На всех участках фронта перейти к жесткой, упорной обороне, при этом ведя активную разведку сил противника и лишь в случае необходимости предпринимая частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций.

2. Мобилизовать все саперные силы фронта, армий и дивизий с целью закопаться в землю и устроить на всем фронте окопы полного профиля в несколько линий с ходами сообщения, проволочными заграждениями и противотанковыми препятствиями»[98].

Сегодня есть вполне достоверные свидетельства того, что этот приказ выполнялся. Один из командармов Западного фронта тех дней, М. Ф. Лукин, вспоминает: «Почти всюду были вырыты окопы полного профиля с ходами сообщения. На танкоопасных направлениях устанавливались мины, а там, где возможно, рылись эскарпы и противотанковые рвы. Строили блиндажи и козырьки для огневых точек»[99].

Однако в суровой реальности инженерная подготовка обороны — это необходимое, но не достаточное условие успеха. Вопросом номер один было определение возможного направления удара немцев. Предполагалось, что немцы ударят вдоль шоссе, проходящего по линии Смоленск — Ярцево — Вязьма. На этом направлении была создана система обороны с хорошими плотностями. Например, 112-я стрелковая дивизия 16-й армии К. К. Рокоссовского занимала фронт 8 км при численности 10 091 человек, 38-я стрелковая дивизия той же 16-й армии — даже 4 км при численности 10 095 человек. Позади этого рубежа на шоссе была и резервная полоса обороны. М. Ф. Лукин написал о ней следующее: «Рубеж имел развитую систему обороны, подготовленную соединениями 32-й армии Резервного фронта. У моста, на шоссе и железнодорожной линии стояли морские орудия на бетонированных площадках. Их прикрывал отряд моряков (до 800 человек)»[100]. Но за этот плотный, эшелонированный заслон на шоссе пришлось заплатить низкими плотностями войск на других направлениях. Чудес на свете не бывает: если у нас мала средняя плотность войск, то, уплотнив возможное направление удара, мы лишь растянем и без того жиденькую линию дивизий на других участках. Под Вязьмой в октябре 1941-го это выглядело так. 211-я стрелковая дивизия 43-й армии занимала фронт 16 км при численности 9653 человека, 53-я стрелковая дивизия той же армии — 24 км при численности 11 953 чел. В полосе Брянского фронта дела были еще хуже, плотность колебалась от 24 км на дивизию (279-я стрелковая дивизия 50-й армии) до 46 км (217-я стрелковая дивизия той же армии). Напомню, что по действовавшему на тот момент Полевому уставу Красной Армии (ПУ-39) плотность для построения устойчивой обороны характеризовалась следующими цифрами: «Дивизия может оборонять полосу по фронту 8–12 км и в глубину 4–6 км». Как говорил один из основателей советской военной теории, В. К. Триандафиллов: «При имеющихся огневых средствах дивизии достаточно устойчивое положение получается при занятии дивизией участка от 4 до 8 км (оборона на „нормальных участках“). При увеличении ширины участка до 12 км устойчивость обороны уже сокращается вдвое, а на 20-километровом участке получается довольно жиденькое расположение, которое прорывается сравнительно легко»[101]. Перекрывание уставных значений плотности обороны неизбежно приводило к снижению устойчивости построения войск и катастрофам.

Сторона, выбравшая оборонительную стратегию, неизбежно пытается играть в лотерею со смертью. Если вскрыть планы противника и направление его ударов, то такая лотерея еще дает шанс на выигрыш. Однако чаще всего это не так. К сожалению, предположения о планируемом направлении удара немецких войск в Вяземской оборонительной операции оказались ошибочными. И произошло это вовсе не из-за того, что ее плохо планировали. Помимо направления Ярцево — Вязьма, были подготовлены мероприятия по отражению ударов и в других направлениях. В плане обороны было написано следующее:

«На Западном фронте могут быть отмечены как вероятные направления действий противника:

а) осташково-пеновское, выводящее в тыл правого крыла фронта;

б) нелидово-ржевское, разрезающее фронт на две части и выводящее во фланг и тыл 30-й армии;

в) бельское, выводящее в тыл 29-й армии;

г) конютино-сычевское, выводящее в район Ржева и Вязьмы;

д) ярцевское — кратчайшее направление на Москву;

е) дорогобужское, выводящее в тыл 20-й армии.

Основные усилия войск фронта должны быть направлены на оборону этих важнейших направлений».

Казалось бы, вот оно, спасительное решение: определили направления ударов, составили план обороны, и можно сидеть и спокойно ждать удара. Но немцы скрытно перебросили из-под Ленинграда 4-ю танковую группу, что позволило нанести удар не в одном месте, а в двух, по сходящимся направлениям. Для маскировки этого мероприятия была проведена в жизнь довольно замысловатая кампания дезинформации. В частности, под Ленинградом оставили радиста из штаба 4-й танковой группы с характерным почерком работы. Перехваты его радиограмм, даже при невозможности их расшифровать, указывали советским разведчикам на местонахождение штаба танковой группы. Разведка, как мы видим, довольно хлипкая материя, чтобы пытаться строить на ней большую стратегию.

Результат дезинформационных мероприятий не заставил себя ждать. Советское командование довольно точно определило время начала операции «Тайфун», но безнадежно промахнулось с ее формой и направлениями ударов. Наступление 3-й танковой группы из района Духовщины пришлось севернее шоссе Ярцево — Вязьма, в стык 19-й и 30-й армий, удар 4-й танковой группы — южнее шоссе, по 24-й и 43-й армиям восточнее Рославля. То есть удары были нанесены там, где плотности войск были ниже нормативов для устойчивой обороны. Создав локальное превосходство в силах, немцы без особых усилий взломали оборону советских войск. Например, против 4 дивизий 30-й армии действовали 12 немецких, из них одна моторизованная и три танковые. После прорыва обороны танковые клинья сошлись у Вязьмы, в окружение попала 600-тысячная группировка советских войск. По аналогичной схеме была прорвана в октябре 1941 г. оборона Брянского фронта, который синхронно с Западным получил аналогичную по содержанию директиву Ставки ВГК № 002 375 о переходе к жесткой обороне. Но, как и под Вязьмой, было неверно определено направление удара немцев — «генерал Еременко ожидал главный удар на брянском направлении, а немцы нанесли его в 120–150 км южнее»[102]. Кроме того, немцы выбрали для удара участок фронта, занимаемый дивизией с расшатанной дисциплиной. Под ударом танков дивизия побежала, и 2-я танковая группа Гейнца Гудериана, ничем не сдерживаемая, рванулась к Туле.

Советское командование упорно пыталось вырвать стратегическую инициативу из рук противника в кровопролитных сражениях 1941–1942 гг. не по своей прихоти или вследствие трепета перед вождем всех времен и народов. К этому вынуждало желание не попадать в такую же ситуацию, в какой оказались советские войска под Вязьмой и Брянском. Пассивное ожидание удара вместо собственного наступления чаще всего приводило к ужасным последствиям, к падающим на голову ударам гильотины танковых клиньев именно там, где их не ждали. Пример с Вязьмой — Брянском никак нельзя назвать единичным. Другое крупное окружение советских войск — катастрофа Юго-Западного фронта под Киевом в сентябре 1941 г. — развивалось по совершенно идентичной модели. Советское командование с переменным успехом сдерживало продвижение на юг 2-й танковой группы Гейнца Гудериана. Несмотря на глубокий охват правого крыла Юго-Западного фронта, выход одного из моторизованных корпусов Гудериана к Ромнам был, пожалуй, пределом в продвижении танков «быстрого Гейнца» на юг. Однако в этот момент буквально за день-два немецкое командование перебросило на ранее занятый пехотой Кременчугский плацдарм основные силы 1-й танковой группы: 9, 13, 14 и 16-ю танковые дивизии. Для командования Юго-Западного направления этот ход был совершенно неожиданным. Танковый удар с Кременчугского плацдарма навстречу Гудериану, собственно, и привел к катастрофе в течение двух-трех дней.

Все те же факторы действовали и против германских войск. Осенью 1943 г. аналогичный по духу маневр был предпринят советскими войсками. Захватив на Днепре в конце сентября — начале октября несколько плацдармов, советские войска попытались развить с них наступление. 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко пыталась наступать с Букринского плацдарма без особых успехов. Тогда ее было решено перебросить с Букринского (южнее Киева) на Лютежский (севернее Киева) плацдарм. Перегруппировка танковой армии прошла практически незамеченной, и с Лютежского плацдарма развилось наступление на Киев и далее по Правобережной Украине на запад. Таким образом, даже «запечатав» Букринский плацдарм, немцы не обеспечили себе удержания рубежа Днепра. В операциях 1944–1945 гг. при соблюдении должных мер маскировки удавалось скрыть участок прорыва и направление главного удара советских войск. Следствием было падение фронта целых групп армий.

Неожиданные ходы противника — это самый страшный враг обороняющегося. Всего предусмотреть невозможно. От катастроф, подобных двум вышеописанным, есть только одно лекарство — захват стратегической инициативы. Любой ценой.

Следующая глава >

history.wikireading.ru

В ДАЛЁКОМ 1941 ПОД ВЯЗЬМОЙ

В ДАЛЁКОМ 1941 ПОД ВЯЗЬМОЙ

1

Текст работы размещён без изображений и формул.Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF

1. Введение.

Наша вяземская земля богата историческими событиями. 75 лет назад под Вязьмой шли тяжёлые бои. Не так уж много вязьмичей достаточно хорошо знают о вяземской трагедии 1941 года, когда большая часть соединений Красной Армии оказалась в окружении, сколько наших бойцов и офицеров отдали тогда свои жизни, защищая Родину, сколько тысяч наших воинов попали в плен к врагу, какая судьба их там ожидала. Ответы на эти вопросы можно сейчас найти в книгах наших вяземских краеведов. Меня заинтересовали события тех далёких лет, которые имели место на территории совхоза «Андрейковский».

Цель работы: изучение военной истории моей малой родины по воспоминаниям жителей с. Андрейково и окрестных деревень.

Задачи: 1. Изучить литературу о событиях под Вязьмой в октябре 1941г.

2. Ознакомиться с воспоминаниями местных жителей о Великой Отечественной войне.

Тема Великой Отечественной войны сейчас очень актуальна. Многое ещё остаётся неясным, непонятным. Сотни тысяч солдат погибли на подступах к Вязьме. Да и ветеранов войны в живых почти не осталось – в с. Андрейково он один – Легченкова Любовь Васильевна. Тем ценнее для нас воспоминания о тех далёких тяжёлых годах. Я ознакомилась с ними, читала литературу о событиях под Вязьмой, использовала её в своей работе.

2. Воспоминания ветеранов 2-й дивизии народного ополчения.

Сражение под Вязьмой имело огромное значение в ходе Великой Отечественной войны, начального её периода. Многие хотели бы узнать, что произошло в 1941 году под Вязьмой.

«Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, драв­шиеся в окружении в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на можайской линии. Пролитая кровь и жертвы, по­несенные войсками окруженной груп­пировки, оказались не напрасными. Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, еще ждет должной оценки». Это — Г. К. Жуков, «Воспоминания и размышления».

А вот что говорит в книге «Дело всей жизни» другой прославленный маршал, А. М. Василевский: «Бессмертной славой покрыли себя наши войска, сражавшиеся в районе Вязь­мы. Оказавшись в окружении, они своей упорной героической борьбой сковали до 28 вражеских дивизий>. И, действительно, на всех военных каргах октября 1941 года видно, как одна из трех синих стрел, нацеленных на Москву, круто поворачивает на за­пад, к Вязьме.

Но у того же Георгия Константино­вича Жукова есть высказывание и о том, что окружения под Вязьмой мог­ло и вообще не быть! Корни трагедии под Вязьмой, как и других драматических событии начального периода войны, известный советский историк академик А.М. Самсонов видит в том, что командные кадры Красной Армии были обескров­лены. Недостаточный профессиона­лизм и боязнь принять на себя ответст­венность за решения у командующих фронтами и армиями сыграли свою зловещую роль и под Вязьмой. Когда там резко ухудшилась обстановка, И. С. Конев, незадолго до того назна­ченный командующим Западным фрон­том, связался со Сталиным и попросил разрешения отвести войска на Гжатско - Сьгчевскнй рубеж. Сталин реше­ния не принял. Тогда И. С. Конев по­пытался добиться такого решения от начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова, который, будучи высо­копрофессиональным военным, прекрас­но понимал всю опасность сложив­шейся ситуации. Но он просто побоял­ся взять на себя ответственность за это решение. Так же нерешительно,как и И. С. Конев, повел себя в этой ситуации и командующий Резервным фронтом С. М. Буденный. В общем, когда разрешение на отвод войск было все же получено, сделать это уже не удалось - время было потеряно.

Таким образом, 6 октября 1941 года под Вязьмой оказались в окружении 19-я, 20-я (вместе, с обескровленной 16-й), 24-я и 32-я армии под общим командованием генерала М. Ф. Луки­на. Михаил Федорович был одним из немногих, кто уцелел в 1937 году. Он с 1924 по 1935 год служил под нача­лом выдающегося полководца И. Э. Якира и не без основания считал себя его учеником.

Уже в окружении М. Ф. Лукин полу­чил радиограмму от Сталина о том, что 19-я армия должна выйти к Моск­ве, так как защищать столицу некем и нечем. Назревала трагедия. И вот здесь-то и проявили свой героизм вой­ска, находившиеся в окружении, в ча­стности — 2-я дивизия народного ополчения.

Из воспоминаний ветерана дивизия Александра Александровича Леляичева.

— 11 октября был дан приказ на­чать атаку на село Богородицкое, за­нятое немцами. За ним проходило шос­се на Вязьму. Заняв Богородицкое, мы бы прорвали окружение. Наступа­ли по открытому пространству, под обстрелом. Был убит командир отде­ления — он открыл счет нашим поте­рям. И вдруг — деревня. Взяли ее, выбили немцев, освободили женщин. Решили, что все. И тут выяснилось, что это не Богородицкое, а Орлянка, а до цели еще столько же. До Богоро­дицкого пробивались под сплошным огнем: стреляли с колокольни из круп­нокалиберного пулемета, со всех до­мов. В атаку шли через сплошные трупы. Потом получили команду отой­ти. Уже после прорыва кольца у реки обнаружили, что от полка в 3300 че­ловек осталось 300. Стали двигаться по направлению к Вязьме, километрах в 5 от шоссе, по которому мощным по­током шли немецкие войска и техника. Без еды и даже без возможности ее добыть — к деревням подходить было опасно. Было много раненых.

Из воспоминаний ветерана дивизии Алексея Александровича Баранова.

— Первая встреча с немцами у нас произошла, когда был взорван шоссей­ный мост через Днепрна магистра­ли Москва—Минск. Вечером 8 октяб­ря дивизия отошла к Вязьме, оставивна Днепре четыре усиленные стрелко­вые роты. Наша, 9-я, вместе с пуле­метным взводом стояла уНиколо-Погорелова. До 16.009 октября не дава­ли навести переправу. Потом пришлось отойти. Немцы двинулись по магистра­ли на Вязьму, и таким образом 19-яармия оказалась отрезанной от 20-й и24-й. 32-я армия к этому времени практически перестала существовать. Вечером 10 октября 2-ю дивизию раз­делили. Наш 1284-й полк М. Ф. Лукинподчинил непосредственно себе, пору­чив держать оборону по реке Вязьма.

Остальные силы в составе ударной группировки предполагалось бросить на прорыв, который был намечен на 16.00 9 октября. Но немцы начали рань­ше... Началась «мясорубка», были большие потерн с обеих сторон. И все - таки в намеченный срок наши прорва­ли оборону чуть южнее Богородицкого. К сожалению, успех не удалось серьезно развить: случился хаос, в прорыв хлынули тыловые части. Ночью прорыв был ликвидирован. Но наш полк, ценой колоссальных потерь, свою задачу выполнил. 12 октября бой разгорелся с новой силой. [3]

Описанные выше события происходили в районе д. Всеволодкино, воспоминания местных жителей которой я использую в своей работе.

3. Воспоминания жителей д. Всеволодкино.

Богата наша земля великой историей, но увы, тех людей которым мы обязаны и благодарны остается на Земле все меньше и меньше. Книги которые повествуют нам историю интересны, но живые рассказы на много ценней. Порой только участники великих событий могут рассказать то, что было на самом деле.

Коренная жительница д. Всеволодкино Семеновна Варвара Васильевна вспомнила и рассказала о некоторых моментах детства (жизни) в годы Великой Отечественной войны.

«Когда подошли немцы, в деревне были старики, женщины и дети. Отобрали скотину, установили свой порядок, но ни кого не трогали, жили мирно. Порой бомбили самолеты, а мы видели сражения, которые происходили на соседних полях и в тех местах, где сейчас стоит лес. Недалеко от нашей деревни располагались другие, где были определенные места сражений. В д. Маслово находились каратели, туда привозили людей, которые не хотели подчиняться новым порядкам, но таких было всего двое: девушка, которую считали не вполне нормальной и ее мать, которая пошла вслед за дочерью. В д. Волково находился лазарет, но кроме этого туда вели наших пленных. Недалеко находился Дуловский лес, где были партизаны, которых боялись немцы. А мы чем могли помогали им.

Я помню зимой мы, дети, чистили главную дорогу для наших войск и партизан. Пришло время отдохнуть и мы стояли разговаривали и вдруг к нам подошли трое немцев и велели идти с ними. Мы прошли не мало, и ни как не могли понять, что они от нас хотят. Вскоре дошли до их палаток, так называемого поселения, они поставили нас перед входом в одну из палаток, взяли оружие, со страшным видом достали нам по хлебу и отправили обратно. Мы очень удивились, но поспешили домой.

Был такой случай, когда моя мама варила настоящий, русский кисель, а один из немцев увидел и показал, что хочет попробовать, она(мама) налила кружку и дала, ему понравилось и за это он отсыпал сахару.

После войны началось восстановление, наведение порядка. Практически все вернулись с фронта. Тяжелое было послевоенное время. Но мы его пережили и главное, не дай вам, Бог, такого страшного времени.» (2009г.) [1]

(Со слов ПетровойНины Федосеевны, жительницы д. Всеволодкино, родившейся 29.12. 1927г. в д. Ново – Спасское, записано 12 ноября 2007г.)

«Мне было 14 лет, когда началась война и в нашу деревню Ново – Спасское, которая недалеко от д. Всеволодкино, пришли немцы. Они стали резать скот и стало всё исчезать из огорода.

6 октября 1941г. немцы пришли в д. Ново – Спасское, затем в д. Иваники, в которой в это время мы жили, затем в д. Кишкино.

9 октября 1941г. наши войска в д. Богородицкое попали в окружение. (Деревня Мартюхи была в центре событий.) Они шли от Белой по Хмелитскому большаку, слышны были «зенитки». Самое большое скопление солдат было у д. Обухово. Там шли ожесточённые бои. Было очень много убитых солдат (всё усыпано убитыми солдатами), особенно около реки. Наши части хотели прорваться по реке Бебре к трассе, но немцы их опередили.

Утром 9-го проснулись, немцы всполошились, началась стрельба. Моя сестра Ксения (Семёнова К., 1921г. р.), хотела выйти на улицу из дома, но начался бой. Все попрятались: кто в окопы, кто куда. Никого нигде не было видно. После боя мы ходили на поле собирать раненых (бинты и марлю). Раненые лежали один на одном. Полная изба была тяжело раненых. Многие раненые солдаты попали в плен. Их свозили в д. Волково, в лазарет. Немцы организовали пекарню и пекли хлеб для раненых. Давали грамм по 200 на человека, резали коней. В д.Волково (от д. Всеволодкино – 1км) пленных было 12 тыс. здоровых, кроме раненых. Их отправляли в г.Вязьму. У нас жил раненый политрук, где – то до нового года. На новый год мы повезли его (Коробов Михаил) в лазарет (ранен в ногу). Когда пришли наши в 1942г., его отправили в Москву (прорвались партизаны). В д. Щеколдино был партизанский штаб. Его выдал поп (отец Александр). Предателя затем расстреляли.

23 февраля 1943г., когда мать (Семёнова Мавра Петровна, с 1932г. жили в совхозе «Красный маяк») пекла хлеб, нас погнали в Белоруссию. Даже не дали собраться. Мы едва успели побросать вещи на саночки. А дядю с двумя маленькими детьми оставили. Партизаны убивали немцев, а те, если находили своего убитого солдата возле чьего – нибудь дома, расстреливали на месте. Так и было с одной семьёй (хозяйка, сын, дочь с ребёнком) Двое случайно остались в живых (дочь с ребёнком: молодая женщина нагнулась поднять ботинок ребёнка, а в это время немецкая очередь убила мать и брата) Нас погнали в Вязьму к элеватору, затем в Смоленск, Оршу.

22 июня 1944г. нас освободили в Белоруссии. Обратно мы ехали до Смоленска. Когда к нему подъезжали, видели только одну церковь.» [1]

Нина Федосеевна рассказала о 25 сожженных в д. Пекарёво и что в живых осталась одна женщина, которая впоследствии стала председателем колхоза. Женщина вылезла из дома в щель, а её двое детей: 2 и 3 года, сгорели. Петрова Н.Ф. рассказывала, что в районе д. Всеволодкино наших три танка прорвались из обороны, с самолётов им сбросили бочки с горючим, а они попали к немцам.

Воспоминаниями Петровой Н.Ф. заинтересовался вяземский краевед, заведующий музеем «Богородицкое поле» Михайлов И.Г.

Тяжело вспоминать былые времена, но это реально происходившие события, о которых мы должны всегда помнить.

Богата наша земля историческими событиями, но увы, тех людей, свидетелей событий минувших дней, остается все меньше и меньше. Книги, которые повествуют нам историю, интересны, но живые рассказы на много ценней. Порой только участники событий могут рассказать то, что было на самом деле.

Коренная жительница д. Всеволодкино Скучалина Варвара Васильевна вспоминает:

«Когда подошли немцы (1941г.), в деревне были старики, женщины и дети. Отобрали скотину, установили свой порядок, но ни кого не трогали, жили мирно. Порой бомбили самолеты, а мы видели сражения, которые происходили на соседних полях и в тех местах, где сейчас стоит лес. В д. Маслово находились каратели, туда привозили людей, которые не хотели подчиняться новым порядкам, но таких было всего двое: девушка, которую считали не вполне нормальной и ее мать , которая пошла вслед за дочерью. В д. Волково находился лазарет, но кроме этого туда вели наших пленных. Недалеко находился Дуловский лес, где были партизаны, которых боялись немцы. А мы чем могли помогали им.

Я помню зимой мы, дети, чистили главную дорогу для наших войск и партизан. Пришло время отдохнуть и мы стояли разговаривали и вдруг к нам подошли трое немцев и велели идти с ними. Мы прошли немало, и никак не могли понять, что они от нас хотят. Вскоре дошли до их палаток, так называемого поселения. Немцы поставили нас перед входом в одну из палаток, взяли оружие, со страшным видом достали нам по хлебу и отправили обратно. Мы очень удивились, но поспешили домой.

Был такой случай, когда моя мама варила настоящий русский кисель, а один из немцев увидел и показал, что хочет попробовать. Она налила кружку и дала, ему понравилось и за это он отсыпал сахару.

После войны началось восстановление, наведение порядка. Практически все вернулись с фронта. Тяжелое было послевоенное время. Но мы его пережили и главное, не дай вам, Бог, такого страшного времени…»

(Записано со слов Скучалиной В.В. 16 марта 2010г.)

В этой деревне во время войны жили Иван Исаевич Григорьев и Раиса Агафоновна Григорьева. В то время они были детьми и присоединяются к словам Варвары Васильевны.

«В октябре (1941г.) немцы пришли в деревню (д. Федяево) на разведку. Все сидели в окопах. Немцы сожгли все дома, кроме одного (там жила толи мать, толи отец с детьми). Остальные жители всё, что им было нужно искали сами. В 1943г. немцев выгнали из Вязьмы, а летом 1943г. деревня стала возрождаться. В феврале был концлагерь. Дети бегали и просили у немцев окурки (для партизан). Для записок использовали сажу, её разводили и писали пером на обрывках газет, книг.

Во время войны д. Рябцево сожгли, а д. Гридино – нет, говорят там была конная немецкая пехота.

(Со слов Комисаровой Любовь Степановны было записано Баранниковой Л.Б. в 2011г.) [1]

4. ВоспоминанияЕвгении Семеновны Пропаловой (а тогда еще Женя Соловьева.)

«Войну я встретила в родной деревне Юрково Андрейковского сельсовета. У нас не было ни радио, ни телефона. Сообщение о войне получил дежурный в сельсовете и побежал с этой вестью в ближайшие дома, к жителям, выгоняющим скот.

Меня разбудила мама: «Вставай! Вставай! Война началась!» А спать хочется - утро раннее. Я пробурчала: «Отстань, какая тебе война, не выдумывай...» Не поверила. В то время я окончила 7 классов.

Отец сразу ушел в армию и, как не годный к строевой по возрасту, попал в войска по обеспечению, которые занимались строительством дорог и мостов, мы почувствовали сразу, как начались бомбежки. Кругом рвались снаряды. И случилось так: в одной из воронок увидели девочку, похожую на меня и сказали матери, что я погибла. Потом, уже встречая меня в селе, удивлялись и спрашивали, как мне удалось выжить. Вот такая вышла легенда. Значит, предсказали мне, войну я переживу. Никто нами не руководил, все уехали, осталась горстка людей, в основном женщины и дети, на великие муки.

И вот так длилось три месяца — июль, август, сентябрь. Когда шли наши военные, отступали, спрашивали « А где фронт? До куда же вы будете отступать, а что же дальше будет?» Махнут рукой: « Молчи, мать, мы сами ничего не знаем. Война.» Оставалась однажды какая-то часть, вроде зенитчики - самолеты сбивать. Приходит оттуда солдат: « Пошли, мать забери у нас мешок муки, манки, помогли донести, мы ее сроду не видели. А им нужно было срочно уехать — не брать же с собой.

7 октября 1941 года появились первые немцы. Понаехали сначала на мотоциклах: бормочут на своем языке, галдеж стоит, побежали по дворам хватать кур. Мать боялась больше за меня, как за старшую. Вымазала сажей, закидала тряпьем: мол, увидят, что дурочка какая-то и не тронут. Немцы на нас внимания не обращали, они уже сколько таких деревень прошли.

Мы от страха побежали в деревню Печенкино, прятаться там в оврагах, и оказалось, что попали в самое пекло. Снаряды кругом рвутся, гул стоит, земля дрожит, а мы, прижавшись к берегам оврага, катаемся там в земле... Потом бой стал стихать, и когда стало совсем тихо, пошли домой. Дом весь прошит снарядами, дыры такие — голова пролезет. Находится здесь нельзя. Что делать? Куда идти? Понимаем, что этот бой не последний. Решали, идти в Федяево, это 8 км от Андрейково. Там были наши родственники. Пришли, сидим в комнатке, на полу. Заходят четверо немецких офицеров, молодых в красивой форме. И что-то стали нам говорить, чтобы мы не боялись, что они не немцы, а чехи. А в руках у них была водка наша « Московская», в таких невзрачных бутылках с зелеными наклейками. Мы, измученные, во рту пересохло, к колодцу идти боялись. А водка булькает...

Потом, видно основные немецкие части пошли дальше на фронт, а здесь остались части обеспечения. Кухня у них была. Как могли нам объясняли, что вот от солдат осталось, нам дадут. Мы поняли, что всех подряд бить не будут. Раньше ведь, как думали, что от любого по голове — раз и готово. Поэтому решили вернутся в родное Юрково. Мать пошла в разведку. Дом наш для жилья был непригоден. Многие избы сгорели, а в оставшихся, пригодных для жилья, уже поселились люди, не шикарно, конечно, - по две-три семьи в комнате. Стали мы подбираться ближе к центру села, где раньше была контора. Здесь неподалеку был старинный сад, засаженный редкими деревьями — кедр, лиственница — и старый помещичий дом с мезонином. Первый этаж заняли немцы под штаб, а мы проползли на второй и заняли его. До сих пор не понимаю, как нам позволили там поселиться. Добыли где-то печурку, готовились к суровой зиме.» [1]

5. Село Андрейково в годы войны.

До прихода немцев в село местные жители довоенную водонапорную башню спилили сразу на дрова. Немецким летчикам она служила ориентиром налетов на Вязьму. В районе между довоенными домами Семеновых и Исаковых находилась передвижная военная кухня. Левее были установлены около 10 немецких зениток, выкопаны ямы под оружие. Напротив дома Исаковых располагался совхозный амбар, где раньше хранили овес.

Сюда в октябре-ноябре сгоняли русских военнопленных; раздетых, голодных, раненных. Партиями выводили их расстреливать в ближайший овраг около телятника. Их насчитывалось около 40 человек население и взрослое и детское в районе современные здания детского сада, там раньше шумела березовая роща. Немцы привели двоих молодых советских солдат евреев. Заставили их копать могилы и одного из них даже примерять выкопанную. Поставили их на колени, в затылок застрелили одного, а второй перед смертью успел крикнуть: «Товарищи, скажите, что мы погибли за Родину, за Ста…» и упал замертво. Немцы приказали собравшимся: « Тетки и бабки закапывайте!».

В 1942 году загорелась столовая довоенного времени, немцы стали выкидывать продукты. Кругом собрались жители. Кое - кто из парней стащили банки с консервами. Пожар потушили.

Один из местных парней Леонид Чудинов наговорил немцам на Колю Исакова.Немцы обнаружили пропажу, стали искать виновных. Получилось так, что один из местных подростков Леонид Чудинов указал на Колю Исакова как на главного воришку. Фашисты хватили Колю и повели расстреливать его на площадку перед комендатурой. Сообщили об этом матери Лукерье Ниловне. Она побежала вслед с пятимесячным грудным ребенком на руках. Немец спрашивал у старосты: «Что за семья? Кто отец?» Тот ответил, что отец- не коммунист, семья- рабочая, хорошая. Коля пережил холодящий ужас смерти. Он стоял на коленях, а немец держал его на прицеле и в любую секунду мог нажать на курок. Материнское сердце разрывалось от горя, от беспомощности. В этот момент бабушка Соловьевой Жени бросилась в ноги немцу, обхватила его руки, целовала ноги и умоляла сквозь слезы: «Не делайте этого». Немец поднял парнишку, сильно ударил его по спине и скомандовал ему: «Убирайтесь прочь!» Коле Исакову было обидно, что Леня Чудинов сам же брал консервы, а указывал на него.

По воспоминаниям местного сторожила Надежды Михайловны Семеновой немцам присылали посылки с подарками. Девочка Эрика (12-13 лет) украла одну из таких посылок, присланных на Рождество. Немцы жестоко наказали ее за воровство. Сильно избили и отрубили ей 4 пальца на правой руке.

Мать Эрики, Нечрен Алена Карповна, возглавила бригаду по полеводству. Во время оккупации немцы заставляли местных жителей весной сеять зерновые, убирать урожаи, следить за состоянием проезжих дорог( посыпать песком от гололеда, вдоль трассы копали траншеи, собирали юношей и девушек заготавливать фураж для лошадей и коров). На здании комендатуры висел флаг- белого цвета с черной свастикой. Был установлен рупор, его слышно было далеко. Липовая аллея по улице Ленина была срублена на дрова. Старостой был молодой парень Ленька Иванов, бежавший с немцами в марте 1943 года.

Зимой 1943 года фашистами был сбит советский боевой самолет в районе нынешнего совхозного зернотока. Из –под обломков извлекли 7 трупов. Один летчик попал в плен.

Мать Соловьевой Жени нашла портсигар, на нем была гравировка с фамилией Шаульский Иван. После войны семья Соловьевых разыскала семью погибшего летчика.

Из воспоминаний местных старожилов:

Осенью 1941 года во время ожесточенных боев вся прибрежная территория (река Бебря) была устлана трупами. С приходом весны немцы заставляли закапывать трупы по берегам близлежащих оврагов. В районе нынешнего автопарка фашисты начали строить бомбоубежище, но так и бросили его недостроенным.

После того, как была спилина водонопорная башня, местным жителям приходилось далеко ходить за водой или на колодец к Вольским дачам, или в Юрково на родник, по дороге на речку.

В 1943 году Лукерью Ниловну навестил муж Илья. Он пришел к тому месту, где построили дом. А там лишь обгоревшие пни. Он сел на бревна, сгорбившись от горя, покурил, а потом пошел искать семью. Лукерья Ниловна услышала, что кто-то стучал тихонько в дверь. Спросила: «Кто там?» Никто не ответил. Тогда Лукерья Ниловна сказала: «Если Вы не знаете куда идете, сначала найдите адрес, а меня с детьми не беспокойте. Я никому из военных не открываю». Повернулась к окну, и вдруг услышала радостный крик сына Николая: «Панка!» Лукерья Ниловна обмерла от неожиданности. Это была их последняя встреча. Спустя некоторое время она получила извещение о том, что ее муж пропал без вести. За год и 7 месяцев враги уничтожили весь скот, птицу, жилые дома и хозяйственные постройки. В груды камня и пепла было превращено хозяйство совхоза. 12 марта 1943 года наш родной край освободили от немецко - фашистких захватчиков. Со слезами радости люди встречали советских воинов, земляков, пришедших с войны. (Записано Бойцовой Т.Ю. 1996г.) [1]

6. Заключение.

«Вяземская оборонительная операция завершилась. События развернувшиеся здесь, стали одной из самых крупномасштабных трагедий за годы Великой Отечественной войны. Сотни тысяч советских солдат, офицеров и политработников сложили свои головы и были пленены под Вязьмой. Однако необходимо констатировать, что до сих пор нет точной цифры наших потерь в этой операции» [2]

Ещё в далекие 80-е годы 20-го столетия главный архитектор Смоленской области А.К. Анипко говорил, что издавна на Руси принято ставить обелиски на местах побед, а на местах трагедий – храмы. Ветераны войны не должны бояться того, что их и их погибших товарищей все забудут. Под Вязьмой в местах тяжёлых сражений уже стоят и обелиски и храмы: сооружён военный мемориал памяти воинов Западного и Резервного фронтов «Богородицкое поле», открыт в 2009 году. Храм Великомученика Феодора Стратилата построен в 1996 – 2000г. в память о воинах, погибших в октябре 1941г. за Веру, Народ и Отечество, в районе к северо–западу от Вязьмы (д. Мартюхи). На ратном поле возле д. Всеволодкино идёт строительство Спасо – Богородицкого Одигитриевского женского монастыря Смоленской епархии. Застройщик: Фонд создания духовно – мемориального комплекса почитания памяти воинов имени Великомученика Феодора Стратилата.

Я с интересом работала над этой темой. Узнала много нового о событиях под Вязьмой 1941г. Я продолжу собирать материал об истории родного села.

7. Список использованных источников и литературы.

1. Воспоминания жителей д. Всеволодкино и соседних деревень.

2. Комаров Д.Е. Вяземская земля в годы Великой Отечественной войны. Смоленск «Смядынь», 2004

3. Рахаева Ю. Дело нашей совести. «Московский комсомолец» 22 июня 1989г.

15

Просмотров работы: 501

school-science.ru

• 
  Лучший пеллетный котел 2017
• 
  Блок управления котла оазис
• 
  Электрический котел 500 квт
• 
  Сусловарочный котел 50 л
• 
  Котел navien 16k инструкция
• 
  Rs a100 котел характеристики
• 
  Тэн для сусловарочного котла
• 
  Газовий котел купити ціна
• 
  Котел утилизатор дымовых газов
• 
  Котел маяк официальный сайт
• 
  Ошибка 04 котел навьен